Дженнифер Доннелли - Чайная роза

— Очень хорошо.

Советник сказал, что свяжется с ней в течение недели, потом встал и проводил Фиону до кареты. По дороге они снова прошли мимо кабинета Лазенби, и Фиона вновь услышала голос, который ее заворожил. На этот раз он звучал громче, но массивная дверь мешала разобрать слова. Голос был чужой — она никогда не слышала таких взвешенных фраз и властных интонаций, — но неотразимый. Ее ладонь снова легла на ручку.

— Нет-нет, сюда, миссис Сомс, — сказал Пирсон и оттащил ее от двери.

И Фиона во второй раз за день удивилась самой себе. Что это на нее нашло? Вслед за Пирсоном она спустилась в вестибюль и вышла из здания Грейс-Инна.

Родди О’Меара незаметно покосился на элегантную женщину, шедшую с ним под руку. Трудно было узнать в этой воспитанной и властной даме босоногую девочку в заплатанном платье и переднике, жадно слушавшую у камина его сказки о феях и гномах.

До тех пор, пока он не увидел ее умопомрачительные глаза. И сразу все стало легко. Та девочка жила в ее глазах. Он видел точеное лицо взрослой женщины с морщинками на лбу, вызванными заботами и переживаниями, но глаза… они были такими же живыми, как в детстве. Их взгляд был добрым, но полным стали. И даже вызова.

«Ей достались глаза отца, — думал Родди. — И дерзость ее тоже отцовская. Та же дерзость, которая заставила Падди заняться профсоюзной работой, заставила его дочь покинуть Уайтчепл и добиться выдающегося успеха за океаном».

Мысль о старом друге заставила Родди ощутить глубокую печаль, но он счел за благо ее скрыть. Не стоило вызывать у Фионы болезненные воспоминания и портить день долгожданной встречи. Она пришла к ним в гости, и Грейс приготовила хороший английский обед — ростбиф и йоркширский пудинг со всем, что к нему полагается. Когда Родди открыл ей дверь, начались слезы и смех. Они с Грейс не верили, что можно так измениться. Но Фиона не корчила из себя леди. Она не позволила Родди взять ее шляпу, а Грейс налить ей чаю, пока не обняла и не расцеловала обоих. Кучер, который ее привез, носил в дом пакет за пакетом, на каждом из которых значилось название того или иного шикарного нью-йоркского магазина. Грейс она привезла красивую шляпу и пару рубиновых сережек, Родди — пару золотых запонок, а детям — девятилетнему Патрику, семилетней Эмили, четырехлетнему Родди-младшему и годовалому Стивену — достались игрушки, настольные игры и сладости.

За чаем в гостиной и обедом в столовой они говорили о том, что случилось за эти десять лет. Родди и Грейс рассказывали о своей жизни, о его продвижении по службе, а Фиона поведала о своей. Закончив повествование, она немного помолчала, а потом добавила:

— Есть одна вещь, о которой я вам никогда не говорила. О причине нашего с Сими внезапного отъезда. Я прошу у вас прощения. У обоих. — Родди видел, что эти слова дались ей нелегко. Он хотел сменить тему, но Фиона не позволила. — Нет, дядя Родди, я расскажу. Это не давало мне покоя десять лет. Я очень переживала из-за того, что убежала, не сообщив куда и не поблагодарив за все, что вы для меня сделали. Но у меня была причина. Причина, о которой теперь можно… нет, нужно рассказать. — Она обвела взглядом лица Родди, Грейс и детей. — Но не здесь.

— Фиона, может быть, вы с Родди немного прогуляетесь? — предложила Грейс. — За это время я уберу со стола и помою посуду, а вы поговорите. Когда вернетесь, примемся за десерт.

Родди и Фиона вышли из дома и отправились в ближайший парк. Июльский день подходил к концу, но солнце было теплым, а небо — безоблачным.

— Нет ничего прекраснее английского лета, правда? — сказала Фиона, любуясь цветущим люпином. — Раньше я этого не замечала. Уайтчепл ужасен в любое время года. Но сегодня я каталась верхом в Гайд-парке и думала, что никогда не видела такой красоты.

Родди согласился. Он слушал болтовню Фионы о погоде, цветах, Лондоне и гадал, почему она говорит обо всем, кроме того, за чем они сюда пришли. Может быть, дело в Джо? Он намеренно не упоминал имя этого парня; если Фиона захочет, то начнет разговор сама. Или речь пойдет о деньгах, которые она, по словам Шихана, якобы украла у Бертона? Ясно одно: девочка медлит, потому что эта история продолжает причинять ей боль. Сам Родди считал, что такие вещи нужно делать как можно быстрее. Вроде повязки на ране. Дерг — и готово.

— Детка, ты что-то хотела мне рассказать, — напомнил он.

Фиона кивнула, посмотрела прямо перед собой, крепко стиснула зубы, потом повернулась, и Родди увидел перед собой совсем другое лицо. В синих глазах стояла смесь скорби и гнева. Нет, не гнева. Лютой ненависти. Такого он не ждал. Когда Фиона жила у Родди, он видел в этих глазах горе. И беспомощность. Но не ненависть.