Лутц Зайлер - Крузо

Между тем Эд услыхал шум. Вдобавок вроде как пение, но без голоса, скорее хриплое карканье, похожее на сиплые крики чаек.

– У них даже есть разрешение на выступления, – пояснил Кавалло, – от общинного совета.

Перед ними, в просвете между моренами, напомнившими Эду царские гробницы кельтов, сверкало море. Солнце уже клонилось к западу и начинало свою ежедневную закатную игру.

Люди, едва знакомые Эду, не в меру бурно поздоровались с ними, щека к щеке. Потом еще и щека Крузо.

– Ты где был?

– А что?

– Почему вы так поздно?

Эд хотел пошутить насчет своего полнейшего неумения ориентироваться, но Крузо тотчас его перебил:

– Будь добр впредь такого не повторять, Эд.

Вечер обернулся неразберихой из разных выступлений, выпивки и нервозной беготни. В центре стояла группа из четырех музыкантов, гитару и электроорган они подсоединили к старому автомобильному аккумулятору. Электроорган лежал на ветхом фибровом чемодане, возле которого сидел на корточках худой бледный парнишка, делано безучастно смотревший сквозь большущие сильные очки в пространство перед собой. В дюнной траве поблескивали бутылки: штральзундское, «Бикавер», «отрава», еще «коли» и «виви», насколько Эд мог разглядеть. Ударная установка была до половины зарыта в песок, а железная тачка служила барабаном. Эд узнал «Штерн», магнитофон кока Мике, его приспособили вместо гитарного усилителя. Неподалеку от музыкантов горел костер, дровами его обеспечивали несколько сезов, да так рьяно и добросовестно, словно именно в этом состояла важнейшая задача их жизни.

Эд чувствовал неудовольствие и легкое пренебрежение. Ему хотелось вернуться к себе в комнату. Там он будет ждать, только ждать – ждать К. Может, на сей раз они заночуют на воздухе, меж моренами, одну-две ночи, пока тараканий инсектицид… Кавалло сунул Эду бутылку «Бикавера».

Вокалист группы начал выступление, варварское и загадочное. Покатил по кругу хиддензейскую тачку, которую именовал «машина». При этом он то и дело таранил ею маленькую толпу собравшихся вокруг сезов, а они с криками и смехом бросались врассыпную. Порой кто-нибудь (на кого наехала «машина») падал в тачку, но быстро из нее выбирался. «Машина, машина, в союзе с богом моря…» – хрипел вокалист, похоже воспринимавший ситуацию куда серьезнее. На нем были потертые брюки из коричневой кожи, торс обнажен, только платок на шее да напульсник на левом запястье. Эд толком его не понимал. Большей частью он вроде пел про коктейль, который кто-то должен ему смешать; «Смешай коктейль, чтоб он унес меня отсюда» – скорее сипение и кваканье, без ритма, без мелодии. Эд стоял в полумраке за пределами желто-красного света, игравшего на танцорах, будто они – часть костра. Пахло потом. Эд чуял запах тараканов. Духота вернулась, и танцоры раздевались.

Когда группа умолкла, а панки и блюзеры из числа сезов откричали свой усталый восторг, на середину застенчиво вышел мужчина азиатской наружности. Обстоятельно вставил кассету в магнитофон кока Мике и принялся танцевать.

– Кхмерские танцы, – шепнул Эду на ухо Кавалло, который опять очутился рядом.

– Фрагменты танца апсар, – уточнил сез, стоявший за спиной у Эда и дышавший ему в затылок, – из Камбоджи, усек?

Как и все, камбоджиец был босиком и по примеру блюзеров тряс своими длинными черными кудрями, только не столь отчаянно. Его танец воплощал гордость и чувственность. Еще посреди песни Крузо шагнул вперед и хотел обнять танцора, который из-за этого на миг потерял равновесие и, споткнувшись, угодил прямиком в распаренную кучку сезов, которые поймали его маленькое худое тело и мгновенно подняли в воздух, как победителя. Восторженные аплодисменты, Эд тоже хлопал. Крупные белые зубы маленького камбоджийца сверкали над головами. Пока Крузо не сделал знак и не начал чтение, в тягучих ритмах и со всем непостижимым напряжением, присущим его сильному, широкоплечему телу. Книга называлась «Свинцовая ночь» [17] Роман (1956) немецкого писателя Ханса Хенни Янна. , и такая же свинцовая темнота опускалась в эти минуты на все вокруг.

Голос Крузо, интонация Крузо.

Гипноз не развеивался, хотя он давно захлопнул книгу. Осторожно, тихо шумело море: «Ты можешь подхватить мой тон». Строчка словно из потустороннего мира. Из рокота выросла суть, и вмиг воцарились порядок и дисциплина. Сердце Эда качало кровь, глаза у него блестели, он вступил в фазу обетования.

Крузо достал из кармана пачечку записок, сунул в руки Эду: