Игорь Агеев - Неспортивная история [Сценарий, использовавшийся в фильме «Куколка»]

Елена вздрогнула, выпрямилась, лицо стало строгим, холодным:

— Во-первых, почему «ты»? — повышает голос.

— А почему вы мне тыкаете?

— Видишь ли, — прищуривается, складывает руки на груди, — я тебя немножечко старше. А во-вторых, учить тебя — моя прямая обязанность.

— Учите, — соглашаюсь, киваю на доску. — «А плюс бэ сидели на трубе»…

— Но мне бы еще хотелось, чтобы вы людьми при этом стали.

— А я, по-вашему, еще не человек? А кто — человек? Шитикова? Шлепа-ков? Халиков? А может, Шура-пятиэтажный? — Встаю из-за стола. — Да уж если на то пошло… Я в свои четырнадцать такое уже сделала, такое от жизни получила, чего вы, Елена Михайловна, за все свои будущие годы не увидите! Просидите до пенсии в своей средней школе. Для средненьких… Думаете, не понимаю, почему беситесь? Мешаю вам. Да! Потому что я не «средненькая», не из стада! А вам стадом управлять, конечно, легче! Все в одной форме, все одинаковые, все равны…

Тут я заткнулась. Потому что Елена с места встала и будто ударить собралась. Однако нет. Говорит довольно спокойным голосом, только смотрит как-то странно, вроде как впервые меня видит:

— Вот что, Серебрякова… Я вижу, говорить с тобой бесполезно. Не поймешь. Поверь, мне искренне жаль тебя, по-человечески, но, видимо, я ничем не смогу тебе помочь. Печально, я хотела…

— К директору потащите? — перебиваю. — Или мать в школу пригласить?

— Нет. Боюсь, ты сама очень скоро пожалеешь обо всем. До свидания. — Поворачивается и идет из класса.

— Как бы вам себя жалеть не пришлось.

— Ты мне грозишь? — останавливается.

— Вы же людей из них хотите, — киваю на пустые столы. — А в стаде, Елена Михайловна, людей не бывает.

Смотрит на меня тем же странным долгим взглядом, а потом открывает дверь и выходит в коридор.

Настроение после беседы с Еленой, надо сказать, подпортилось. Решила вечером с матерью в кино сходить, чтобы развеяться. Шагаем не спеша к кинотеатру. Мать держит меня под руку.

— …И вообще не понимаю, чего она от меня хочет, — жалуюсь на Елену. — Я живу, никого не трогаю, а она в душу лезет, придирается по мелочам.

— Так ты из-за этого такая кислая? — мать спрашивает беспечно.

— А-а! — рычу. — Достала!

— Девочка бедная! — дурачится. — Замучила ее училка нехорошая.

— Перестань! Смешно ей!

— Мама завтра сходит к директору, скажет, чтобы доченьку не мучили.

— Ну, хватит, мама! — освобождаюсь от руки, которой она за меня держится.

— Ты что, Танюш? Ну, не сердись. Правда, хочешь, схожу к директору? Или позвоню?

Ничего не отвечаю. Разрешаю матери снова взять меня под руку. Идем, молчим. Мать с удовольствием, глубоко вдыхает морозный воздух.

— А хорошо, Танька, нам вдвоем, да? — улыбается. — Захотели вот — в кино пошли. Захотим, в театр пойдем. Или в музей… Танька, пойдем в музей!

Я в музее черт-те сколько не была!

Я киваю в ответ: пойдем-пойдем.

— Да не кисни ты! — тормошит меня. — Бука какая! Улыбнись!

— Да ну.

— Дя-ню, — передразнивает. — Улыбнися!..

И я улыбаюсь, не выдержав. И мать улыбается. А потом мы даже смеемся, друг на друга глядя.

Подходим к кинотеатру. И тут я вижу Панова и Шитикову. Идут навстречу, держат друг друга за руку, болтают. Улыбку у меня с лица как ветром сдуло. А они уже близко, метрах в двадцати…

Марина, меня заметив, останавливается. Глаза — будто не меня видит, а чудище страшное. Постояла секунду, а потом вдруг' как сиганет в какую-то подворотню. Панов не понимает, в чем дело.

— Здравствуйте, — говорит, когда мы проходим мимо.

— Привет, — смотрю вперед, будто меня это не касается.

Мать с ним тоже поздоровалась.

— Это кто? — спрашивает.

— Учимся вместе.

Оглядываюсь, вижу, как Панов в подворотню идет Машу-Марину искать. Двигаем дальше. Вдруг я останавливаюсь:

— Знаешь, мам… Я, пожалуй, не пойду в кино.

— Почему? — удивляется.

— Так, расхотелось.

— Да что же это?..

— Ладно, — смотрю в сторону. — В общем, я пошла.

— А билеты?

— Билеты, билеты! — срываюсь. — Позвони своему Сергей Иванычу! Чем в ванной под шум воды реветь… Сохнешь по нему, так нечего! Не девочка.

И я иду, почти бегу куда глаза глядят. А мать остается с билетами в руках возле кинотеатра.

Тишина. Мел по доске — тук-тук-тук… Моя рука пишет цифры, буквы, складывает, вычитает, извлекает корень и наконец выводит ответ: икс равен… Подчеркиваю его два раза, кладу мел в желобок под доской. Отряхиваю руки, смотрю в пространство.

Елена — у окна. Мельком взглянув на ответ, идет к учительскому столу.