Элена Ферранте - История нового имени

— Чего ты хочешь? Мы же с тобой мужчины. Сам знаешь, как это бывает. Лина мне жена, но Ада — это совсем другое.

— Значит, Аду ты любишь больше?

— Да.

— Тогда разрули ситуацию, а потом поговорим.

На протяжении следующих дней Стефано мучительно искал выход из тупика, в который сам себя загнал. Ссоры с Адой, ссоры с Лилой. Работа валилась из рук, и старая лавка долгими часами стояла закрытой. И все это — на глазах у всего квартала, который надолго запомнил его историю. Как гордо ехал он в свадебном лимузине рядом со своей красавицей невестой! Прямо-таки прекрасная Сорайя и шах Ирана! Джон и Жаклин! В конце концов Стефано смирился и сказал жене:

— Я нашел вам с Ринуччо хорошую квартиру. Вам там будет хорошо.

— Какая щедрость!

— Я буду заезжать два раза в неделю повидаться с сыном.

— Можешь вообще не приезжать, это не твой сын.

— Ах ты шлюха! Мало я тебя бил?

— Бей не бей, мне все равно, я уже привыкла. Занимайся своим ребенком, а о своем я сама позабочусь.

Стефано фыркнул от злости, замахнулся для удара, но передумал..

— Квартира в Вомеро, — выдавил он.

— Где-где?

— Завтра я тебя отвезу и все покажу. На пьяцца Артисти.

Лилу в долю секунды пронзило воспоминание о давнем разговоре с Микеле. Я купил квартиру в Вомеро, на пьяцца Артисти. Если хочешь, съездим туда, и я все тебе покажу. Я выбирал ее и думал о тебе. Можешь делать там что хочешь. Читай, пиши, изобретай что в голову взбредет, спи, смейся, занимайся с Ринуччо. Все, что мне нужно, — это смотреть на тебя и слушать, что ты говоришь. Не веря своим ушам, Лила покачала головой.

— Ты и правда дерьмо, — сказала она.

Лила забаррикадировалась в детской и стала размышлять, что делать. К родителям она ни за что не вернется; у нее своя жизнь, и она не собирается менять ее на покорное дочернее существование. Рассчитывать на брата не приходилось — Рино совсем слетел с катушек; из мести к Стефано лупил жену и бранился с тещей; он и правда был в отчаянном положении: без гроша в кармане и весь в долгах. Оставался Энцо. Ему она всегда доверяла и продолжала доверять, хотя он ни разу не пытался с ней встретиться, а теперь, говорят, и вовсе уехал из квартала. «Он обещал вытащить меня отсюда», — говорила она себе. Но тут же сама себя одергивала: не надо, мало ему неприятностей. Боялась она не мужа — Стефано отказался от нее, да и вообще он трус, хоть и силен как бык. Лила боялась Микеле Солару. Не сегодня и не завтра, но он возникнет в ее жизни, и, если она перед ним не склонится, ей придется дорого за это заплатить — ей и тому, кто осмелится ей помочь. Она должна исчезнуть с его горизонта, и исчезнуть самостоятельно, никого не вовлекая в свои дела. Ей надо найти работу — любую работу, лишь бы хватило на крышу над головой и было на что кормить сына.

При мысли о сыне ее покинули остатки сил. Что останется в памяти Ринуччо от прошедших лет? Какие слова и картины? Он слышал много всякого, от чего она не сумела его оградить. А слышал ли он ее голос, когда она еще носила его в своем чреве? Какой отпечаток это время оставило на его нервной системе? Что он чувствовал — любовь, равнодушие, тревогу? Как вообще можно защитить ребенка? О нем надо заботиться. Его надо любить. Его надо учить. Надо убрать с его пути все, что способно нанести ему травму. «Его родного отца я потеряла, — думала она, — он и не знает о его существовании и никогда его не полюбит. Стефано, хоть и не был ему отцом, немножко любил его, но теперь продал нас обоих ради другой женщины и своего родного сына. Что будет с моим мальчиком? Ринуччо уже многое понимает. Он знает, что, если я выхожу из комнаты, я никуда не исчезаю и продолжаю быть с ним. Он играет с разными предметами, умеет притворяться, понимает разницу между тем, что внутри, и тем, что снаружи. Он самостоятельно ест, пользуясь ложкой и вилкой. Он собирает и разбирает игрушки, меняет их форму. Он говорит уже не отдельными словами, а целыми предложениями. На итальянском. Он больше не говорит про себя: „он“, он говорит: „я“. Он знает буквы и может сложить из них свое имя. Он любит яркие краски. У него веселый нрав. Но сколько всего он навидался! Отец у него на глазах бил меня и осыпал ругательствами. Я у него на глазах била посуду и осыпала ругательствами мужа. На диалекте. Нет, больше мне нельзя здесь оставаться».

Лила выходила из комнаты только тогда, когда в доме не было ни Стефано, ни Ады. Она готовила еду Ринуччо и что-нибудь перехватывала сама. Она знала, что о них уже судачит весь квартал, и ничего хорошего люди не говорят. Как-то ранним ноябрьским вечером раздался телефонный звонок.