Геннадий Башунов - Безбожие. Героический Режим + Злая Игра

Судья издала выкрикнула что-то вроде "осуждён, поддайся Свету", и двухголовый упал на колени, подставляя шею под удар бастарда. Игрок с отвратительным звуком разорвал пополам своего противника. Свей с могучим криком раздавил тонкие ладони жрицы, а один из "ребяток" вместе со Эшком утыкали её тело стрелами, вонзая их прямо руками. Замер противник Алой, и падчерица Корда подняла к потолку окровавленную пасть, издавая нечто среднее между чередой судорожных всхлипов и смехом.

- Вот так, - произнёс Игрок, обводя взглядом выживших - восемь человек, считая храпящего на полу Синего Господина. - Всего-то тринадцать полегло, а? Тринадцать в обмен на жизнь бога. Когда-то, в другом мире, я положил триста тысяч человек из своего полумиллионного войска за неделю, чтобы добраться до него, а он смылся в последний момент. А сегодня всего тринадцать.

- Если бы эта старая сука с её дочуркой не сбрендили, было бы меньше, - отозвалась Алая, жадно слизывая с чужой - теперь уже своей - руки кровь. - И помни о тех нескольких тысячах, что полегли за последние несколько дней. Или они не в счёт?

- Они - нет, они умерли для другого. Давай молот, доченька. - Игрок уставился на меня. - Палач. И ты, Судья. Вы должны присутствовать.

Он нашёл на полу каменный ключ и, потянув за него, открыл узкий люк. Алая передала ему молот.

- Не стойте. Или у вас на глазах уже убивали бога? - Он сбросил в люк молот и спрыгнул следом.

Я положил руку на Ораю на плечо и едва ли не насильно поволок её к люку, слушая, как она всхлипывает. Я тоже скорбел. Скорбь - это то, что люди испытывают, когда они выжили, а их друзья - нет.

Но мы выжили, а значит, нам нужно доделать дело.

Милосердие IV

В колодце не было ничего, кроме невысокого каменного лежака, на котором сейчас извивалось нечто лишь отдалённо напоминающее человека. Определённо, основу его составляло женское тело, немолодое, но ещё и не старое - немного отвисшая крупная грудь, живот и бока в растяжках после многочисленных беременностей и родов. Но в её мёртвое тело прочно вросли куски живого мужского тела, причём, судя по позе, в момент, когда этот обрубок занимался с женщиной любовью. Под её левой грудью торчала повёрнутая на бок половина головы с изуродованным лицом, чёрный распухший язык скрёб по коже, будто недочеловек пытался что-то сказать; трёхпалая рука тянулась вдоль её рёбер; из пупа торчал кусок вросшего в живот позвоночника. Но и это ещё не всё. Лицо женщины было изуродовано, и из раскроенного рта, выдранных ноздрей, вырезанных ушей и пустых глазниц медленно сочилась Скверна.

Я повидал многое, но это было одно из самых отвратительных зрелищ. Судья зашлась в истерике, и я прижал её к себе, стараясь успокоить. Игрок стоял рядом с лежаком, ссутулившись и опустив голову, его правая безвольно лежала на рукояти стоящего на полу молота.

- Ублюдок, - устало произнёс Игрок, - ничтожество. Как же я тебя ненавижу.

Единственный глаз Гаспа вертелся в глазнице, безумно таращась в никуда. В его взгляде не читалось ничего кроме ненависти. Абсолютно ничего.

- Ты изнасиловал собственную дочь. Ты её Осквернил.

Существо резко сел, из-за чего руки и голова женщины безвольно откинулись назад. Изуродованный рот зашевелился, будто нечто пыталось что-то сказать, но у Изменённой Алу не было языка, ведь она вырезала его прежде, чем покончить жизнь самоубийством.

- Не нужны мне твои отповеди, - холодно сказал Игрок. - Плевать мне на твои мотивы. Я знаю, что убил одну Алу, что вторая из-за меня убила себя. Мы все допускаем ошибки. Но ты допустил их слишком много, и последней каплей было её изнасилование. - Его правая рука сжалась на рукояти молота. - Ты не можешь мне ничего сказать, зато я скажу тебе. Чтобы эти двое, что стоят за моей спиной, услышали и не допускали наших ошибок, когда их сила достигнет тех же высот. Слушайте. Слушай ты, Гасп, слушай, Судья, слушай, Палач... Слушай и ты, любимая, хоть ты и не можешь.

Гасп родился уродом, ошибкой природы. У него было два сердца. Родись он с двумя головами или лишней рукой, его бы просто убили. Но два сердца - дело другое. Его сразу же признали особенным, воспитали как особенного, отождествили с богом. Не маленькую роль в этом сыграли его родители - жрецы одного достаточно крупного культа, решившие, что ребёнок с двумя сердцами - знак их выдуманного бога. Они смогли убедить в этом своё племя и несколько соседних, основав выгодный для вождей союз, объединённый одной религией. В то время это были дикие места, и союз из шести племён стал большой силой, способной влиять на политику соседей... или просто подчинить себе. Был заложен настоящий город, с храмом, в котором вы сейчас находитесь. Город оброс настоящей каменной стеной, превратившись в оплот нового государства, в последствие ставшего первой Империей.