Владимир Личутин - Беглец из рая

Только вспомнил Юрия Константиновича Фарафонова, а он тут как тут... Выткался из нетей, будто неустанно караулил, хитрец. Воистину, никогда не поминай впусте черта и немилого тебе человека, они только и ждут зова, чтобы вторгнуться в твою жизнь и навести в ней суматохи.

Я жил вне времени. Марфинька украла у меня время и унесла с собою. На окнах висели тяжелые шторы, отнимая солнечный свет, и день незаметно перетекал в ночь, ничем не напоминая о себе. Так живут затворники в келье, удивительным образом отгородясь от мира, однажды, при пострижении, окончательно умерев для него, но мир вторгается в его особное житье, уже не в силах обойтись без пустынножителя. Оказывается, погибающему миру особенно нужен монах-отшельник, чтобы почувствовать себя в полноте греха и земной гармонии. И когда позвонил Фарафонов, мне показалось, что голос его донесся с того света. Мне почудилось вдруг, что это его дедушка восстал из смертного небытия в синайских песках и зовет в гости к свой возлюбленной Сарре Мандельштам.

– Паша, ты как всегда спишь?

Голос у Юрия Константиновича веселый, с хрипотцой, слегка надтреснутый от коньяка; я невольно взглянул на окно, и по набрякшей от темени шторе понял, что в Городе густая ночь.

– Юрий Константинович, ты где? – машинально спросил я, стряхивая с себя памороку. Посланец из химеры не оставлял меня в любое время суток, но сейчас, неожиданно для себя, я был рад назойливому человеку и готов был приобнять «рахдонита», торгующего по всему свету своими услугами. Значит, я действительно устал от одиночества и готов распрощаться с ним.

– Старичок, а где может быть русский человек, когда в подпитии? Ты не догадываешься?

– На трех «б»... Известная ситуация загулявшего нового русского: баня, банкет, баба...

– Почти... Банк, баня, бордель... На банкеты нынче ходит всякая мелкая политическая шушера, у кого нет бабок. А ты, старичок, я смотрю, ты не один?

– А с кем мне быть, господин Фанфаронов? Один я, как пес голодный под луною. Ты согнал меня с постели и оборвал красивый сон, как твой дед – старый коммунист – приехал ко мне в гости со своей возлюбленной Саррой Моисеевной... У Сарры был кожаный бюстгальтер, наборный пояс из бронзовых блях и штаны из крокодиловой кожи.

– Ты, Паша, пошляк... Хотя и врешь, но красиво врешь... Один ноль в твою пользу. Запиши, старичок, пока не забыл, в свой гроссбух, пригодится для докторской. В самую тему об антисистеме. Я угадал?.. Ты спутал бабушку Сарру с актриской Наташей Краснопивцевой, с которой я навещал тебя. У нее действительно был пояс с колокольчиками. Слушай, старичок... Хочешь стерлядку первой свежести с доставкой на дом? Вся аппетитная – от римского носика до хвоста, в серебряной чешуе, без целлюлита, ноги из-под мышек растут, и спинка нежная, как бархат. Умереть, как хороша, сладенькая.

– Спасибо. Уже подобную привозил...

– Но ты же не умер...

– А ты этого хотел?..

Я споткнулся, приотстранил от уха трубку, мне показалось, что в квартире Катузовых нервно вскричали, мягко пришлепнула дверь, и по коридору вкрадчивым шагом проскочил кто-то. Фарафонов коварно журчал в трубку, и сознание мое двоилось.

– Подожди! – тревожно крикнул я в телефон, пробежал в прихожую, распахнул дверь. В ночном коридоре было тускло и сонно, ниоткуда не струило сквозняком. Пребывая в некотором удивлении, я нерешительно помялся на пороге, дожидаясь, когда гулко брякнет в подъезде на выходе, и ничего не услышал. Значит, померещилось...

– Ну что там?! Ты куда пропал?! – нетерпеливо орал в трубку Юрий Константинович. – Грабят, что ли?

– Да так.... Почудилось. – Мне уже расхотелось видеть Фарафонова: его белесые холодные глаза за очечками в разводьях частых морщин, облезлое, гладко выскобленное лицо, похожее на куриную гузку, оперханные синеватые губы. Молодящийся, неунывающий куртуазный старичок с приторным, песьим запахом парижских «шанелей», твердо, решивший умереть в любовном угаре, исповедующий плотскую философию: «Если сильно хочешь, то можно все...»

– Сходи в церковь и поставь свечку. Старичок, ты совсем потерялся. Вбей себе в голову: «Если мужчина встал, то женщина должна лечь». Ты понял меня? Не позволяй женщине быть сверху. Это философия победителя... А ты – мямля, профукал жизнь, а мог бы жить во дворце. Я зря на тебя трачу время...

– Не трать... Я просил тебя?.. Не трать! – мгновенно вспылил я, и во рту у меня пересохло, даже слюна зашипела и прилипла к зубам, как воск.