Владимир Сорокин - Манарага

– Улыбка Творца! – шепчет мне блоха.

Йе-йе. Улыбнулся в бороду. На Proxima-B тоже никого нет, кроме “благоприятных природных условий”…

Прибываем на место. Воздух за окном лимузина становится туманным. Останавливаемся, дверь открывают. Выхожу. Запах пепелища, как и ожидалось. И под моими ботинками вкусно хрустят головешки. Впереди – длинный стол, за ним восседают тринадцать.

Да. Этот старый заказ запланирован семь месяцев назад. Известный режиссер, редко, но метко радующий публику holo-классикой, каждый раз после завершения съемок совершает один и тот же ритуал: сжигает декорации, ставит стол на пепелище и совершает Тайную вечерю с актерами. Естественно, негласно занимая место Христа. Снимает он, к слову, кр-р-р-р-райне медленно, но выпускаемый продукт стоит того. Последним была “Мадам Бовари”, а сейчас – “Мастер и Маргарита”. Ужо почитаем…

С чемоданчиком в руке приближаюсь к столу, похрустывая головешками. За ним сидят персонажи романа, каждый в своем образе – и черный жирный кот, и голая служанка Гелла в передничке, и клетчатый Коровьев, и мрачный Воланд в серой тройке, и Мастер в шапочке. В центре – режиссер, молодой светловолосый человек в очках. Он одет современно, без усилия. На кого он похож, блоха?

– На художника XX века Энди Уорхола (06.08.1928–22.02.1987), изобретателя поп-арта. Внешнее совпадение 86,4 %.

Точно. А сколько лет режиссеру?

– 72 года.

Чудесно. Выглядит он на 30. И многое успел.

– Здравствуйте, господин повар! – с приветливо-застенчивой улыбкой на лице режиссер привстает, подает мне руку.

– Мое почтение.

– У нас все готово для праздника.

Его застенчивая улыбка – мощное оружие. Он умеет им пользоваться. Понятно, почему продюсеры вбухивают в него миллионы и терпеливо ждут, пока он разродится очередным продуктом.

Перед столом – жаровня. Рядом с ней – металлический кейс почтальонов. Официанты потчуют всех шампанским. Двое из них – в моем распоряжении. Переоблачившись, открываю кейс, достаю первое русскоязычное издание романа (1969, “Посев”, Франкфурт-на-Майне), кладу на серебряное блюдо, обношу клиентов. Комментарии возникают сами собой.

ГЕЛЛА: Какая прелесть!

КОРОВЬЕВ: Черт побери, но не с этого же все началось?! Где рукопись, Азазелло?

АЗАЗЕЛЛО: Ты же знаешь, на рукописях нельзя жарить, они не горят.

ВАРЕНУХА: Добраться до рукописи непросто. Это денежка другого порядка.

КОТ ( подмигивает режиссеру ): Ну, если бы не третья пересъемка бала Сатаны, муррр, а? Смогли бы сейчас потянуть и рукопись?

РЕЖИССЕР: Не надо делать из рукописей культа.

ВОЛАНД: Вполне прилично издано.

МАРГАРИТА: Это печаталось в подполье, тайно? С риском? С опаской?

БЕРЛИОЗ: Это издано в Германии, в эмигрантском издательстве, а не в СССР.

БЕЗДОМНЫЙ: Вот, вот! Махровая антисоветчина! Удивляюсь, как автора не расстреляли!

ПИЛАТ: Автор заслужил покой и волю.

ЛИХОДЕЕВ: Book’n’grill на пепелище – это круто, круто!

МАСТЕР: Мда, книга – не рукопись… Она всегда сгорит.

К жаровне подъезжает столик с гастрономическим продуктом: тринадцать металлических стаканчиков с ручками, эдаких уменьшенных ретро-кастрюлек. Можно различить оттиснутую на ручке фирму “Моссельпром”. И в каждой лежит кусочек судака + кружочек моркови + специи. Идея режиссера.

Блохи снова напоминают цитату из романа про порционных судачков à la naturelle, приготовленных в ресторане “Грибоедов”. Знаем, читали-с. Я должен буду исполнить этих судачков сейчас.

Мини-кастрюльки сдвигаются в центр решетки, вспыхивает спичка, эскалибур переворачивает титул. Мои движения точны и безукоризненны. Ветра нет, но я готов и к нему – выдвижные ширмы под рукой.

Voilà!

Мистерия началась.

МАРГАРИТА: Огонь, огонь! Сатанинский огонь!

ВОЛАНД: Не преувеличивай. Ко мне это не имеет отношения.

КОТ: Мессир, мы все равно в восторге! Рыбка, рыбка, это прекрасно!

КОРОВЬЕВ: Надеюсь, судачки у нас первой свежести? Господин режиссер?

РЕЖИССЕР: Рыба из сибирских рек. Наисвежайшая.

ЛИХОДЕЕВ: Надо успеть пропустить по рюмахе. Официант, водки!

ВАРЕНУХА: Подкрепиться после финального пожара – капитальная затея! Без пищи человек не может существовать!

МАСТЕР: Люди по-прежнему падки на символические ритуалы… Как скучен мир, Марго.

БЕЗДОМНЫЙ ( декламирует ): Я рыбку безумно любил, давно это было, друзья! Когда рифмоплетом я был, когда атеистом был я! ( Орет. ) Во-о-о-одки, сволочи!!

ГЕЛЛА: Фу, дурачок… Шабли, только шабли!