Рената Литвинова - Обладать и принадлежать

Рите сделалось скучно:

– Много денег валилось из карманов.

– Есть побогаче, – вставил он свое слово против.

– Не знаю, не знаю…– назло сказала Рита. – Очень богатый.

– Ну, а что, какие подробности…

Рита задумалась, мечтательным голосом «завспоминала»:

– У него был рот полон слюней, – врала она, – а взгляд такой, будто на голове у него растет член и он на него все время смотрит – посматривает, заводит туда то один глаз, то другой, понимаешь?.. Все время! Все время! – горячо говорила она.

– А что еще? – просил он продолжения.

– Все. Что я, за тебя должна делать всю работу? Сам сочиняй свой «Тик»!

– Как все?

– А что тебе еще?

– Ну, взгляд, слюни, а что делали?

– Я не умею рассказывать, чтобы было интересно.

– Можно неинтересно.

– Ничего не делали, разговаривали.

– Ты меня обманываешь. Что ты все время врешь? – сказал татарин.

– Фу! Он лег на диване.

– Ну, а детали? Были какие-нибудь детали?

– Это нельзя использовать в прозаических произведениях…

– Ну, говори!..

– У него были черные…

– Что?

– Мне неудобно. Опиши всю свою жизнь, и ты победишь! – Тот понятливо кивнул. Пауза. Рита отдыхала.

Татарин растроганно посмотрел на нее, опять завел свое:

– Ведь это я виноват. Я вас свел. У меня нет денег, чтобы давать их Яе, чтобы она хорошо жила. Ох… – расслабленно сказал он. – У меня нет этих денег, и поэтому вы – моя вина.

Он задумался, рассказать или не рассказать.

– Я никому не рассказывал этого, – начал он неуверенно, – мне было в юности стыдно этого, когда я понял. Стыдно. Я стыдился этого.

– Чего стыдился? Чего ты такой косноязычный, надо речь развивать.

Он взял ее за руку, она не отняла руки.

– И я не понимал отца, как он мог! Моя мать, когда он часто уезжал в командировки, тоже ходила… за деньги. Мы жили в портовом городе, моряки, и когда отец однажды вернулся, он все узнал. И я не понимал. Потом понял. Я не понимал, почему он с ней так разговаривает, так ужасно ее обзывает, я ненавидел его, он бил ее, а она терпела, а он так презирал ее вроде бы на словах, а сам оставался и жил с ней. Так если ты живешь с ней, так прости ей, а он – нет, не прощал. Я узнал, я – сын проститутки. – Он помолчал. – В юности это очень больно узнать.

– И что теперь с ними? Живут?

– Да. Живут. Мама у меня блондинка.

– Он ее простил?

Татарин пожал плечами.

– В конце концов я побил его, потом я схватил его, приподнял и посадил на горшок с кактусом. – Он вскочил с земли и закричал, вынув из кармана пачку вернувшегося к нему «долга»:

И все из-за этих вонючих денег, которые я так презираю! Все из-за них! Как я ненавижу! Ненавижу эти деньги! – Он опять потряс ими и, казалось, сейчас бросит их на землю, будет уговаривать Риту спасаться или отдаст эти деньги назад… Но нет, он больше ничего не сказал, только еще несколько раз потряс деньгами, брезгливо зажав двумя пальцами. Ничего больше не стал добавлять к своему рассказу и с яростью засунул их обратно в карман. Потоптался на месте, потому что уже не хотел садиться под дерево – он все узнал, ему сделалось безразлично и не терпелось уйти.

И еще одно событие случилось в эту встречу. Когда они в тягостном молчании покидали парк, татарин без лишних слов свернул с протоптанной тропинки, и его куда-то вне плана понесло под откос, в овраг, на крутом скате которого росли корявые кусты, образуя плотные заросли над медленно текущей речкой.

– Ты куда? – спросила его Рита. Он сосредоточенно махнул рукой, зовя за собой, будто показать что-то важное… там… в овраге. Она пошла за ним, недоумевая. Грязь хлюпала в этом сыром месте, каблуки тут же потопились и испачкались в темных глинистых лужах. А татарин был уже далеко внизу, над водой – нашел место у наклоненного дерева. Он непонятным взглядом смотрел на Риту снизу и махал рукой, как привидение: «сюда-сюда, иди ко мне…»

Рита послушно спустилась к нему на дно, к шуму воды, в «подводную» зеленоватую атмосферу берега. Она подумала, здесь он скажет самое важное или даст совет, словом, сделает что-то значительное и ответственное.

Она прискользила к нему, жалобно улыбаясь. Он же взял ее за руку и стал притягивать книзу, она подумала, может, он решил сравнять ее под свой рост, но так получится, только встав на колени! В мокром овраге летала мошкара, мухи. Или он давал ей знать, что она не противна ему после всех историй и он не брезгует… Она старалась заглянуть ему в глаза, а он смотрел ей в подбородок, на губы, устроившись спиной к бревну, ниже ее, подставляя ей свой бледный лоб с накопившимися продольными морщинами. Потом молча обнял, стал притягивать за шею железной рукой к себе, вниз. Рита поймала его за подбородок. Он мотнул головой, опять закинул руку ей за шею.