Рената Литвинова - Обладать и принадлежать

Миша гулял с собакой. Собака у него хромала. На ноге у нее была повязка, поэтому он далеко с ней уйти не мог, ходил между скамейками возле дома. Он стоял спиной к подъезду. Он заметил, что собака его подняла голову и смотрит в сторону дома. Он оглянулся, увидел Риту. Она заходила в подъезд. Он еще мог успеть позвать ее, но он смолчал. Она зашла в подъезд.

Миша сел на скамейку, чтобы быть менее заметным. Он знал, что она сейчас спустится вниз. Собака поджала ногу, боясь боли, чтобы опереться на нее.

Вот Рита опять появилась. Выражение всей ее фигуры было пронзительно грустным. Она смотрела куда-то в сторону.

Миша решил мужаться, чтобы не позвать ее, он отвернулся и стал считать:

– Раз, два, десять, сорок, – у него не получалось подряд, даже цифры скакали вне последовательности, – четырнадцать, пятнадцать, семнадцать, сорок шесть, четыреста… – На слове «четыреста» он не выдержал и, повернув голову, закричал, вставая: – Рита!

Она оглянулась – сначала не в его сторону, близоруко щурясь, потом в его – и на лице ее уже была приготовлена замечательная улыбка.

Миша позвал ее в комнату из кухни, когда она смотрела телевизор и протирала лицо кусочками льда, который лежал у нее в высокой прозрачной вазе.

– Иди! – позвал ее Миша. Она встала, пошла за ним. Она шла за его спиной, шерстяной и немного сутулой, похлопала его мокрой ладонью – «не сутулься!». Он повернул к ней свое взволнованное и радостное лицо и сообщил:

В знак… – он смутился, не договорил. – Я просто тебе дарю ящерицу! – сказал он и показал спрятанную стеклянную банку с зеленой, как игрушечной и драгоценной, ящерицей. – Мне рассказали, что она может есть только мух и насекомых. Их можно ловить у нас в духовке или под шкафом! – весело посоветовал он ей.

Его позвала мама. Он ушел.

Рита некоторое время рассматривала у окна «подарок». Зашла в комнату Мишиной мамы. Он сидел, ссутулясь, на ее кровати и стриг ей ногти на левой руке.

Фотограф был один дома. Он поставил перед собой зеркало, небольшое, на ножке. Стал сам стричь себе челку. Несколько раз укололся ножницами, когда состригал себе немного сзади – ведь он стриг на ощупь.

Это было мучительным занятием, но фотограф никогда не ходил и не доверялся парикмахерским. И сейчас в одиночестве он стриг себя по своему вкусу.

Миша сидел рядом с Ритой за столом. Рита выдавила на стол из тюбика детский крем. Сказала:

– Знаешь, как приятно?

–Как?

Она стала пальцем водить по выдавленному крему, делая круги.

– И так все быстрее и быстрее, – сказала она, сочиняя ощущения прямо на ходу, – неизъяснимо, почему так приятно. Попробуй! – Он послушался, стал так же водить толстым своим пальцем. Рита вздохнула.

Встала. Села за телефон. Стала делать звонки по вдохновению.

– Мама! – звала она, говорила: – Он такой милый, только нос толстый, но на носу можно сделать операцию, но любит ли он меня? – Пауза. – Ну а что у тебя вкусного? Ах мне хочется, как хочется приехать… но я не приеду… – говорила она.

Еще она позвонила. В трубке был женский голос. Верно, это был не тот голос, который она ожидала услышать. Она бросила трубку. И некоторое время держала палец во рту.

С ней была тоска. Она протяжно вздохнула. Наизусть стала набирать номер. Два раза срывался диск.

Фотограф нашел в журнале статью о Мерилин Монро. Здесь было ее фото, разрезанное наискось. Одна половина с глазами была наверху, другая внизу статьи. Это возмутило фотографа и вызвало в нем любопытство – он захотел соединить фото. Поэтому сейчас он разрезал статью. Он сопоставил две части фотографии Мерилин Монро, и зазвонил телефон. (Это звонила Рита. Он давно изучил эту ее манеру звонить по наитию.) Он взял трубку. Там молчали. Тогда он сказал: «Рита…» Трубку положили.

Он поглядел на М. М. Соединенная, она оказалась не очень. Он разъединил половинки.

Рита стояла в коридоре. Миша, округляя глаза, спрашивал бессмысленным голосом:

– Ты куда? Ты куда?

Он посмотрел на часы. Было два часа ночи. Рита сказала очень убедительным голосом:

– Ну-у, мне очень надо! По делу! – она прижала обе руки к груди, чуть наклонившись, – так стоят умоляющие о чем-то люди. – Очень важно… – добавила она, одной рукой открыла замок, быстро вышла. – Я позвоню!.. – сказала она.

Была ночь. Горела луна. Она вышла на площадь. Вдоль стены дома пробежал трус-прохожий. Рите сделалось весело. Сию секунду на площади было пустынно. Машины ехали по площади, как им нравится: наискось, дугой, овалом и т. д. Рита подняла руку. Она видела, как две машины стали соревноваться, обгоняя друг друга, чтобы первой остановиться возле нее. Она села в машину «победителя». Тот даже ничего не спросил. Он улыбался ей из полутьмы машины. Быстро поехали. Она сказала: