Натан Дубовицкий - Ультранормальность. Гештальт-роман

Вход, единственное обновление ДК, выполненный из пластика, окружали небольшие бетонные клумбы. Рядом дворник подметал разбросанные по земле листки о продаже башкирского меда и окурки. Рядом стояли два человека средних лет, явные провинциалы, которые бросали фильтры от сигарет прямо на асфальт.

Вывеска все же нашлась. Стрельцов подошел ближе и всмотрелся. На дверном стекле, с обратной его стороны, висел небольшой белый листок формата A4. На нем от руки синими чернилами выведены слова: «Разговоры о языке. Сегодня в 12.00, 14.00 и 16.00. Вверх по лестнице и направо до конца».

Разговоры о языке? Кто так пишет анонсы? Идет ли речь о русском языке, или это беседа торговцев из соседнего мясного рынка, и речь о коровьих языках? У работников Дома культуры не нашлось слов, чтобы правильно выразить свою мысль?

Федор и так целые сутки оттягивал поход к врачу, да и сейчас всеми этими случайными остановками подсознательно прокрастинировал. А надо было бы контркрастинировать. Подумав об этом, он уже было повернулся обратно лицом к проспекту, как услышал, что дверь у него за спиной открылась, из ДК вышло несколько человек. Они ничего не сказали, только произносили какие-то неконтролируемые звуки, какие обычно испускает человек от восхищения или удивления.

Он повернулся. Гостей столицы оказалось всего трое. Двое одеты современно и в целом походили на местную диаспору. Третий постарше, одет в народный костюм южных регионов. Он размахивал руками, но не мог ничего произнести из-за переполнявших его чувств.

– Вот шайтан! Ну и что эта была такое? – наконец произнес он.

Его спутники пожали плечами.

– Кудэсник! – продолжал южанин. – Точно гаварю – кудэсник! Ничиго падобного нэ видел, мамой клянусь!

Получилось похоже на анекдот, или на то, как они видят нас, как мы видим их. Путаница пропозиций.

Двое местных, что стояли поодаль у клумб, переглянулись. Тихо выдавив из себя какое-то расхожее народное ругательство, они побросали окурки на высаженные цветы и направились неторопливо в сторону метро. Южане же отошли в сторону и продолжали недоуменно переглядываться и делать руками вопросительные жесты, не имея слов обсудить случившееся.

Это настолько контрастировало с недавно прочитанным, что Федор сделал несколько шагов вперед, даже поднялся на первые две ступеньки на пятиступенчатом крыльце, и снова пробежался глазами по листку. Сомнений не оставалось: сейчас без десяти четыре, и эта троица явно вышла после очередного «разговора о языке».

Находясь в легком смятении, Стрельцов ненавязчиво приблизился ко входной двери и, повернувшись лицом к зданию, сделал шаг в сторону южан чтобы лучше расслышать их триолог. Потрясенные чем-то увиденным, они высказывали только восхищение, а когда повисала пауза, смеялись и делали неопределенные импульсивные жесты руками.

Что такое русский язык он знал не понаслышке, как и любая жертва средней общеобразовательной школы в этой стране. Нудные зубрежки правил, домашние задания, слова-исключения, наречия, прилагательные, вопросы по ЕГЭ, безударные гласные и бессмысленные экзамены. Даже думать не хотелось, как обходились в прошлом люди без широко распространенных сегодня текстовых редакторов и синтезаторов текста с голоса. Если добавить суда престарелую учительницу Марию Никитичну, которой самое место в сумасшедшем доме, и разговоры возбужденной общественности о величестве и могуществе русского языка в блогах, полные орфографических ошибок, становится понятно, какие чувства испытывает среднестатистический школьник или студент, когда звучит словосочетание «русский язык».

Решив, что русскому человеку не надо рассказывать про его родной язык, он и так все знает, и то, что лекции по русскому языкознанию могут удивлять только отсталых кавказцев, Стрельцов отвернулся от стеклянной двери и афиши. Он уже сделал первые шаги вниз по лестницы, как дверные петли снова скрипнули, и из глубин оскверненного храма культуры вышел на свет вполне успешный человек в дорогом пиджаке, часами «Montblanc» на запястье, играющий ключами от автомобиля. Этот знаковый язык Федор понимал намного лучше, чем язык межнациональных отношений.

– Вот засранец, а, – произнес он насмешливо вслух, глянув мельком на Федора.

Он подбросил ключи, ловко поймал их, послал сигнал куда-то влево, откуда ему откликнулась припаркованная машина, и с возбужденным видом покинул площадку перед ДК.

Что-то изменилось с появлением конвенционного образца успешности в этом гиблом месте. У Стрельцова, не желавшего идти к врачу-инфекционисту, появилась слабая надежда потратить время на что-то бесполезное, чего ему так не хватало в жизни.