Екатерина Асорина - После любви

Все мои предыдущие браки заканчивались честно — как только любовь угасала, мы расходились. Никаких интрижек на стороне, никаких скандалов и обвинений. И даже если моя любовь умирала первой, пока я чувствовала в его прикосновениях нежность, я терпела. Но рано или поздно его руки и глаза становились холодными, и это значило — пора. Любовь разрушена, тепло и нежность угасли. Каждый из них был честен со мной и говорил: да, чувства уже не те, но в целом меня все устраивает…

Совместная жизнь после любви может продолжаться неограниченно долго, только это такое же предательство и обман, как и связи на стороне. Целовать друг друга, и делать вид, что получаешь от этого удовольствие, а в душе копить галочки — «что меня в тебе раздражает». Лучше уйти, чтобы дать друг другу еще один шанс найти любовь на всю жизнь. Я верила, что это возможно, и уходила. Благо была маленькая, уютная квартирка, доставшаяся мне от бабушки.

Уходила не к другому мужчине, а в никуда, собрав все свое мужество в кулак, хоть было страшно. Страшно и тяжело уходить с теплого насиженного места. Особенно, когда это происходит не в первый раз, и ты уже знаешь, каково оно — ОДИНОЧЕСТВО. Каждое утро ты делаешь себе один бутерброд с сыром, а колбаса, которую покупаешь для него по привычке, портится в холодильнике, и лишь ее пряный запах напоминает о том, что когда-то ты жила не одна. Разведенная бездетная женщина — показание к суициду. Каждый вечер гробовая тишина встречает тебя дома, и, чтобы развеять ее, ты включаешь телевизор, но тишина остается у тебя внутри и холодным обручем сжимает сердце. В твоем гардеробе вдвое меньше вещей, и тебе не на кого списывать бардак, а твои подруги извиняются за то, что не могут встретиться с тобой, и из боязни ранить тебя умалчивают о содержании своих семейных мероприятий. Ты зажигаешь свечи, наливаешь себе шампанского и ныряешь в джакузи, создавая иллюзию романтического вечера, но, в итоге, напиваешься и топишь слезы или себя в ароматной воде. Не каждый вынесет испытание одиночеством, да, возможно, и не стоит. Но еще большим испытанием для меня было жить с нелюбимым, и я уходила.

Когда появилась дочка, как ни странно, уходить стало легче. Даже в шесть лет она, мое сокровище, все понимала и в ответ на мои пространные объяснения, почему тот дядя больше не будет жить с нами, обнадеживающе говорила:

— Но ты же еще выйдешь замуж?

Уже в шесть лет она понимала, что ощущение любви и нежности в семье для женщины — самое важное.

Мне хочется вспомнить, какой была моя первая любовь. Вроде бы она должна была быть самая сильная. Если закрыть глаза и перенестись в прошлое, я могу воспроизвести ощущение пронзительной радости, которое испытывала, когда мы стояли рядом с ним перед безвкусно одетой регистраторшей в ЗАГСе. У нее был кривой, словно перекошенный рот — наверное, ей до смерти опостылело ежедневное наблюдение чужого счастья. Оркестр фальшивил, казенный загсовский фотограф отпихивал нашего частного, гости с преувеличенно серьезными лицами уныло хлопали после финальной фразы косоротой тетки, но его рука так крепко и надежно сжимала мою, а его глаза так блестели от волнения, что я была на седьмом небе от счастья. Мои ноги едва стояли на месте, мне хотелось прыгать, визжать и обнимать его и всех на свете.

В те дни, дни цветения любви, я превратилась в фею и готова была творить чудеса для него, а он для меня. На день Святого Валентина он попросил в подарок лишь розетки для варенья, и меня это ужасно огорчило — так просто, но мне удалось направить свою энергию в плодотворное русло. Я собрала для любимого коллекцию из пятидесяти видов варенья, включая варенье из лепестков мимозы и собственноручно сварила особое царское варенье — ягоды крыжовника, начиненные грецким орехом. Где сейчас то варенье, даже не знаю. Может, съедено, а может, стоит в кладовке, засахаренное, ягоды сморщились, и не стоят воспоминаний.

Сколько браков, столько же и расставаний. Были ли причины остаться после любви? О да! Для спасения моего второго брака веским аргументом стала чудесная маленькая девочка с пшеничными кудряшками, умница и танцовщица. Ребенку нужен отец, говорили все вокруг. И были правы. Малышке было уже три года, она все понимала, и каждый вечер при звуке поворачивающегося ключа в замке входной двери на секунду замирала, широко раскрыв восторженные глаза, потом встряхивала кудрями и веселой лошадкой скакала в коридор с радостным криком:

— Папааа!