Сухбат Афлатуни - Поклонение волхвов. Книга 1

Наклонилась, чтобы поднять.

— О Боже…

Приблизила к свече, перечитала еще раз: «…предписываем названную девицу Никольскую задержать до дальнейших распоряжений». Никольской — была она, после побега. Ее должны арестовать. Выследили!

«Только не разреветься. Только не разреветься, а то потечет грим!»

Зашевелилась дверная ручка.

— Да-да! — Варенька бросила бумагу на стол, метнулась к зеркалу, в кресло, сделала вид, что доводит грим.

Впилась в зеркало — кто?

На пороге стоял Саторнил Самсонович, играя тонкою бисквитною улыбкой.

— Любезная Варвара Петровна… Не помешал-с?

Варенька кивнула, продолжая что-то доштриховывать.

— Нет, что вы, Саторнил…

— Самсонович! Самсонович… Однако можно и без отчеств. К чему отчества? Мы, так сказать, пред лицом искусства — равны…

— Саторнил Самсонович, я бы хотела… Мне перед спектаклем…

— Да-да, душенька, понимаю-с! Отвлек от аксессуаров. Позвольте только одну… один разговорчик, в котором вы лично имеете интересик, раз уж выдалась минутка…

Вернулся к двери, быстро запер ее на ключ.

— Для чего же закрывать дверь?

— Так уши, ушки везде, любезная Варвара Петровна! — Вынув ключ, снова направился на Вареньку, уже увереннее. — Комиссии, одна, вторая, проверки. Все выискивают; а что выискивать? Я человек простой, тайн не прячу, вырос без отца да и почти без матери, до всего своим умом, и чины, и вот — интерьер, как видите, а что комиссии? Приедут, посмотрят, напылят… Вот и все комиссии! А мне одна радость — порядок и такая гармония чтобы везде, и сердце иметь для целебного разговора, которое бы понимало и отзывалось на твои тайные лиры…

— Изъяснитесь яснее, Саторнил Самсонович! — перебила Варенька, которой эти «тайные лиры» совсем не нравились.

— Слушаюсь, богиня! — Пукирев свел ладони. — Я, собственно, о братце вашем… Я ведь сразу, как на вас глянул, понял, кто вам Николай Петрович. Похожи-с очень!

— Да, мы похожи… Но что с ним?

— Цел и невредим, уверяю вас! Благоденствует… — Пукирев осекся, почувствовав, что насчет благоденствия перебрал. — Варвара Петровна! Если вы только пожелаете, будет он перед вами стоять… как огурчик!

— Да, я этого желаю. Что же дальше?

Его дыхание еще сильней защекотало ее щеку — она даже провела по ней рукой, пытаясь снять…

— Богиня! Дальше… Он же от меня зависит… от меня все тут зависит. А от вас зависит… Хотите, на коленях стоять буду?

Она видела — в проклятом зеркале — как его рука тянется к ней, касается плеча. («Господи, что же это такое?.. Еще и это дурацкое платье!»)

Встала.

— Как вы могли мне это предложить? Я замужняя женщина и мой муж, кстати, вам известен. И потом — сейчас спектакль, скоро мой выход.

Направилась к двери. Оглянулась: два Пукирева (один — зеркальный) глядели на нее.

— Сейчас вы изволите отпереть дверь, а когда кончится спектакль и я повидаюсь с моим братом, мы… я буду готова вас выслушать.

«Плохо… И как искусственно! А в последней фразе еще и голос дрогнул!»

Пукирев послушно достал ключ и двинулся к двери — к Вареньке. Подошел — с выставленным ключом, открывать не торопился. Снова обдал дыханием.

— Богиня…

«Господи, опять эти руки…»

— Я сейчас буду кричать на помощь!

— Кричите, божественная… Я ведь одно предписание имею, так что… А, я смотрю, вы уже догадались, побледнели, драгоценная! Оно же тут, на столе… Ну, конечно. Прочитали! Что ж, тем лучше.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

«Господи, ну где же Игнат, где все?»

— Понимаете, прекрасно понимаете! — Его руки были снова на ней, на шее, на плечах, везде… — Вы и ваш братец, вы оба, оба у меня!

Стиснул ее до хруста, полез — колючим мокрым ртом.

— Богиня… Ну Господи, зачем я говорил вам эти вещи, я же не то, совсем не то, я другое имел сказать, я о родстве душ, о понятии друг друга… Не было же понятия меня никем, родители меня бросили, народ — варвары, степь дикая… Ну не хмурьте губки! Уже я и руки на себя наложить думал, а тут вы — звездочка, как вчера на меня глянули, так как будто целиком и поняли, со всеми струнами! Ну не воротитесь, ну губки, ну… вот…

Она изогнулась и схватила ключ, но Пукирев еще крепко его держал и потянул к себе Вареньку…

Резкий удар свалил градоначальника.

Задрав глаза, Пукирев увидел стоящего над собой Маринелли.

— Вы?!

Алексис молчал.

Игнат несся по коридору, останавливаясь, дергая за ручки.

Возле одной застыл — в щели мелькнул свет, голоса: «Как вы посмели, она моя жена!» — «А я вас спрашиваю, как вы оказались здесь, в моем кабинете? Вы, стало быть, забрались сюда и шпионили!» — «Какая вам разница! Как вы смели прикасаться к моей жене?» — «Где же она ваша жена! Жены по домам сидят, а не с театрами, стало быть, она не ваша! Я уже не говорю… я уже молчу о том, что вы написали на днях моей жене!» — «Вашей жене?..» — «Да замолчите вы… Воды…»