В старших классах школы Вирджиния была тихой, прилежной девчушкой. Она училась, демонстрируя завидное старание и упорство, в небольшом колледже, специализировавшемся на гуманитарных дисциплинах, в городке, прославившемся когда-то тем, что неразговорчивые жители Миннесоты пристрелили там прославленного рецидивиста Кола Янгера.
Оттуда Вирджиния отправилась прямиком в престижный Средне-Западный университет в Хэмилтон-Гроувз, где практически сразу же стала самой яркой звездой на историческом факультете. Будучи столь же застенчивой, сколь и талантливой, Вирджиния за первые два года в аспирантуре вряд ли хоть однажды выступала на публике. Но даже если бы ей и довелось говорить перед аудиторией о себе и своих пристрастиях, Вирджиния ни при каких обстоятельствах не призналась бы никому в университете, что ее любимой книгой в детстве, собственно, и заронившей в душу интерес к истории, были «Гавайи» Джеймса Миченера и что юные годы она провела, воображая себя на месте Джулии Эндрюс в роли жены миссионера в киноверсии книги.
Рассматривая себя в зеркале после очередного просмотра фильма на видео, юная Вирджиния начинала отмечать в своем лице нечто, напоминающее бледность Джулии, те же резко выделяющиеся скулы. Отсюда и тема ее диссертации, написанной несколько лет спустя: феминистская история деятельности христианских миссионерок на Гавайских островах. Работа была написана скромно, но с завидной тщательностью и рассматривалась многими как важный вклад в исследование вхождения европейской культуры в жизнь островов южной части Тихого океана.
Впрочем, даже по мере того как росла ее уверенность в себе, Вирджиния все равно оставалась достаточно скрытной. Прическа ее напоминала шлем из светлых волос, ниспадавших на плечи, с челкой до бровей. Кроме того, она носила громадные очки в стиле Глории Стайнхем, а по университетским коридорам ходила, опустив плечи, несколько сутулясь, нервно сжимая и разжимая руки, что очень типично для девушек высокого роста. Даже довольно теплым миннесотским летом она не снимала футболку с длинными рукавами, доходящую до щиколоток юбку, длинные гольфы и широкополую шляпу, защищавшую ее от бледных лучей совсем не щедрого солнца родного штата.
По окончании Вирджиния получила несколько завидных приглашений от престижных университетов и потрясла окружающих тем, что из всех предложений выбрала место в университете Лонгхорна в техасском Ламаре. Глядя из толстого кокона, сотканного из прогрессистских, либеральных добродетелей янки, ее друзья в Хэмилтон-Гроувз воспринимали Техас как нечто вроде далекой заморской страны, полумифической территории, чей образ в основном состоял из старых фильмов с участием Джона Уэйна, эпизодов из «Далласа» и последней сцены из «Беспечного ездока». «А как же нестерпимая техасская жара?!» – с ужасом вопрошали они, с содроганием представляя себе, как бледная и холодная Вирджиния засыхает, словно листок нежного северного растения под широким и ослепительно безоблачным техасским небом, как будто она невеста из Норвегии, выписанная по почте каким-нибудь ковбоем с ранчо.
А что, если утром ты обнаружишь в своей туфле скорпиона? Термитов на кухне, змею среди мусора, «черную вдову» в граве? А как насчет затянутых в джинсу крутых парней с брюшком, строящих из себя ковбоев, что разъезжают в пикапах по темным переулкам с винтовками, спрятанными под задним сиденьем, давя броненосцев, выбрасывая из окон банки из-под пива, в поисках какого-нибудь очередного загулявшего хиппи, с которым можно было бы по-своему поквитаться? А шикарные техасские девицы в броских дорогущих нарядах от супермодельеров, с маникюром и губной помадой в тон, на предельной скорости несущиеся в розовых «кадиллаках» с откидным верхом по восьмиполосной автостраде в поисках какого-нибудь местечка, где можно было бы потратить на черных соболей от «Нейман-Маркуса» папочкины нефтяные доллары? И как же все-таки насчет жары?
Вирджиния никого не послушалась и поехала. Аспирантура в Средне-Западном университете представляла собой осиное гнездо, в котором собрались люди с самомнением, раздутым до невероятных размеров, несостоявшиеся строители империй, кафедральные интриганы. Все это соединилось в некое подобие барочной пьесы, в которой отсутствовала лишь одна деталь, характерная для жанра, – по коридорам не текли потоки крови.
Университет Лонгхорна на лестнице академического престижа был на ступеньку, а то и на две ниже Средне-Западного университета. Он был больше известен своей футбольной командой, нежели научными достижениями. Однако исторический факультет был открыт там совсем недавно, и его заполняли амбициозные молодые доценты, которым еще предстояло найти свое место в науке.
Читать дальше