Джеймс Хайнс - Расклад рун

Мертвенный, прил. – 1. вызывающий ассоциации со смертью; 2. лишенный жизненной силы; 3. холодный; бледный; безжизненный.

Все остальные листки календаря были вырваны.

У Вирджинии вдруг появилось внезапное ощущение присутствия за спиной, и она резко обернулась. Хотя сзади никого не было, все равно сохранялось мучительное чувство, которое последнее время преследовало ее постоянно, чувство, что за ней следят. Вирджинией вдруг овладел не столько страх, сколько внезапная усталость. Ни на одной из страниц ей не удалось найти информации о фирме, издавшей подобный календарь, и Вирджиния решила, что, наверное, его действительно заказал Карсвелл – «Сатанинский календарь Виктора Карсвелла».

Она засунула его в конверт, взяла двумя пальцами, словно дохлую крысу, обошла вокруг дома и выбросила конверт в мусорный ящик. Затем вернулась на крыльцо, подобрала портфель, еще раз огляделась по сторонам и вошла в дом, с громким стуком захлопнув за собой дверь.

В ту ночь она почти не спала. Стоило Вирджинии закрыть глаза, как у нее начиналось сильнейшее сердцебиение. Все, что с ней происходило, было самым откровенным безумием. Она чувствовала, что нервы у нее на пределе. Обладает Карсвелл на самом деле какими-то оккультными способностями или нет, действительно в ее жизни происходило нечто мистическое или против нее развязана тонко продуманная и хорошо организованная психологическая война – в любом случае Карсвелл практически добился своего.

Вирджиния лежала на кровати с открытыми глазами, глядела в потолок и помимо желания снова и снова вспоминала тот календарь, в котором были вырваны страницы после 18 ноября – дня, когда исполнялось ровно три месяца с ее пресловутой встречи с Карсвеллом. И, конечно, это сразу же напомнило ей надпись, которую она увидела на автобусе в тот злосчастный день: «Джон Харрингтон. У него было три месяца». А последнее воспоминание неизбежно выудило из памяти всю историю, рассказанную вдовой Джона.

Если она на самом деле его вдова, подумала Вирджиния, беспокойно ворочаясь в своей одинокой постели. Но ведь я ей позвонила, а не она мне, и только после того, как Элизабет дала мне ее номер телефона. Значит, если Беверли работает на Карсвелла, это может значить только то, что и Элизабет тоже на него работает, а подобная логика может завести ох как далеко…

– Бред какой-то! – произнесла Вирджиния вслух, прижав подушку к груди.

Таким образом, я сама работаю на Карсвелла, подумала она. Он же хочет, чтобы я так думала. Он хочет, чтобы я усомнилась во всех и во всем. Он хочет изолировать меня, отрезать от всего остального мира.

Вирджиния застонала. И существует только один способ прекратить кошмар, только один способ остановить безумие. Элизабет была права, когда в тот день говорила, что мы все еще живем в мужском мире, нравится это нам или нет. И, в конце концов, чем она рискует? Карсвелл, при всем его былом влиянии, уже явно подходит к закату. А она, несомненно, на подъеме. Неужели какая-то мерзкая статейка стоит чудовищных нервных пыток, которые ей приходится теперь переживать, и жестокого отчуждения от всего того, что всегда было ей так дорого? И что такого уж чудовищного в поступке Карсвелла? Его просто можно рассматривать как не совсем удачную попытку наставничества. И вообще в какие только игры не играют в академических кругах!

Вирджиния закрыла глаза и глубоко вздохнула. Как ни странно, ей вдруг захотелось спать. Она твердо решила: завтра пойдет в деканат и договорится о встрече с Карсвеллом. Она даст ему то, что он от нее требует.

На следующее утро Вирджиния отправилась в кампус в самой длинной своей юбке. Она прошла прямо к двери кабинета Карсвелла, располагавшегося этажом выше ее кабинета, и постучала. Никто не ответил, дверь была заперта.

Вирджиния ощутила какой-то странный холод, поднимавшийся с пола по ногам, глянула вниз и увидела, как слегка раскачиваются оборки ее платья от ветерка, дующего сквозь щель между ковром и нижним краем двери. Вдруг какой-то непостижимо сильный порыв его поднял ей платье до самых колен, и Вирджиния от неожиданности отскочила к противоположной стене коридора. И только тогда она заметила объявление, аккуратно отпечатанное на специальной карточке и прикрепленное к двери.

Оно гласило: «Профессор Карсвелл находится в академическом отпуске до конца осеннего семестра. По всем вопросам обращаться в деканат».

– Он оставил адрес, по которому пересылать почту? – спросила Вирджиния секретаршу в деканате, и та молча указала ей на картонную коробку у стены, куда складывалась вся корреспонденция, адресованная Карсвеллу.