Джеймс Хайнс - Расклад рун

– Убирайтесь!

– Это наш единственный шанс… – продолжала твердить Беверли.

Вирджиния резко повернулась к ней.

– Я по горло сыта этим дерьмом! – воскликнула она, не без удовольствия отмечая, что ее тон произвел впечатление на Беверли, и та испуганно отступает. – С моей карьерой, очевидно, покончено. Мой дружок предпочел другую. А теперь какой-то там чертов Виктор Карсвелл заставляет меня поверить в вуду…

– Мы имеем дело не с вуду. – Беверли встрепенулась, взяла свою громадную сумку и стала рыться в ней. – Мы имеем дело с колдовством. А это совершенно иная традиция…

– Заткнетесь вы наконец?!

Вирджиния глубоко вдохнула и заставила себя успокоиться.

– Я очень вам сочувствую, – сказала она, – мне жаль вашего мужа, но жизнь есть жизнь. Вернитесь в чертово двадцатое столетие. Я не позволю невзрачному куску дерьма сломать мою жизнь так же, как он сломал вашу. Мне приснился дурной сон, и теперь из-за него я пугаюсь собственной тени. Здесь дело исключительно во внушении и самогипнозе. А вы, – Вирджиния угрожающе повысила голос, чувствуя, что Беверли хочет что-то сказать, – еще больше усугубили ситуацию. Насколько я понимаю, вы на подобных делах уже свихнулись. И откуда мне знать, может, он подослал вас, чтобы довести меня до полного помешательства?

– Тогда ответьте на вопрос, – перебила ее Беверли, решительно скрестив руки на груди. – Часто у вас бывают бури в гостиной?

– Мы живем в Техасе, дорогуша, – резко бросила Вирджиния. – У нас здесь бывает такая погода, что вам и не приснится.

Беверли открыла рот, но, так ничего и не сказав, снова закрыла. Вирджинии трудно было различить выражение ее лица – кроме сгустившейся темноты, мешали еще и солнечные очки, – но, похоже, в Беверли боролись два чувства: разочарование и гнев. Наконец лицо ее приняло каменное выражение, мелкие черты его застыли, словно бетон на куске камня.

– Что это там у вас за спиной? – пробормотала она вдруг.

Вирджиния подскочила – первый пик мозговой активности за несколько часов, – развернулась и глянула в открытую дверь в темную прихожую. Там ничего не было. Она медленно повернулась к Беверли.

– Убирайтесь с моего крыльца! – воскликнула она. – Убирайтесь из моего двора!

– Вы мне все равно позвоните. – Беверли бросала на Вирджинию злобные взгляды из-под черных кудряшек. – Я ваш единственный шанс.

Вирджиния отвернулась, вошла в дом и попыталась закрыть дверь, но Беверли помешала ей, с неожиданной твердостью и силой удержав дверь.

– Возьмите, – сказала она, просовывая в щель книгу Карсвелла. – Не важно, верите вы в это сами или нет, но вы обязаны знать то, во что верит он.

Вирджиния взяла книгу, Беверли убрала руку, и дверь с громким стуком захлопнулась. Вирджиния еще некоторое время стояла у двери и слышала, как Беверли тяжело спускается с крыльца, до нее доносилось одышливое дыхание, когда та шла вниз по холму по направлению к своей машине.

Вирджиния открыла шкаф с бумагами и швырнула туда книгу поверх рукописи статьи, потом закрыла шкаф и заперла его. Бросила ключи на стол и сняла солнечные очки. Рукопись ее книги лежала беспорядочной грудой на столе. Жалюзи на окнах были закрыты. В доме царили тишина, темнота и духота.

– К черту все! – провозгласила Вирджиния и направилась в спальню.

Она чувствовала немыслимую усталость, у нее не хватило сил на то, чтобы раздеться, и уж тем более на мысли о том, во что могут превратиться ночью ее простыни и одеяла. Не расстилая постели, Вирджиния нырнула под покрывало, подобно ныряльщику, сунув под простыни вначале руки. И мгновенно застыла, ибо коснулась какого-то рта с острыми зубами и волосами вокруг. Рот был живой, но явно не принадлежал человеческому существу.

От ужаса у нее перехватило дыхание; Вирджиния выпрыгнула из кровати и присела на корточки у стены, пытаясь нащупать бейсбольную биту.

Одеяло зашевелилось, и что-то задвигалось, стараясь пробраться к ней.

Вирджиния была уже готова выскочить из комнаты, когда краешек одеяла приподнялся, и из-под одеяла выставил свою маленькую голову Сэм. В глазах кота читались ужас и одиночество, он издал тихий жалобный писк. Вирджиния в свою очередь издала похожий звук – нечто среднее между усталым смешком и всхлипом облегчения. Присела на колени рядом с кроватью и почесала голову Сэму, мурлыканье которого напоминало работающую косилку.

– Ах, Сэм, – проговорила она. – Миленький!

В течение следующей недели не происходило ничего из ряда вон выходящего: никаких ураганов в гостиной, никакого скачущего по комнатам зловредного белья, никаких ледяных сквозняков посреди техасской жары. Хотя пару раз у Вирджинии возникали совершенно беспричинные страхи, и она проводила ночь на диване, закрыв все окна. Сэм лежал рядом, довольно мурлыча.