Любовь Тильман - Осколки

В огранке золотой

Хрустального бокала,

Пылающей зарёй,

Сверкала роза ала,

Пытаясь одолеть

Страх уходящих дней,

Готовясь умереть,

Лишённая корней.

Сад жизни так далёк

И позабыт давно…

Вдруг видит – мотылёк,

В открытое окно,

Случайно залетел,

Рванулась вся к нему…

Но он не разглядел,

А ринулся, сквозь тьму,

Туда, где лунный свет,

В стекле зеркал играл,

И розы силуэт

Загадочно дрожал.

Как трудно, сквозь жизненную суету,

Всех страхов земных отогнать наваждения…

И старая яблоня, в последнем цвету,

Поёт о любви и о счастье цветения.

Сколько краски не ложи,

Муляжи есть муляжи.

Им не ведом мир живой.

Наполняя их собой,

Тащишь с них в себя частицу.

Бойся перейти границу,

Впав в бездушия капкан,

Сам став, словно истукан.

Вхожу и вижу!

Сижу и слышу!

Уже предвижу!

Что сносит крышу!

Слова играют!

Во что не знают!

Шары летают!

А мысли тают!

Страшнее – лучше!

Но смысл их – случай!

Как жизнь, стих не хочется править,

В нём, словно в куске янтаря,

Эмоций застывшая память,

Тьмы прошлого животворя,

Всплывают аморфным метаном,

Откуда-то с самого дна,

Напомнив о крохотно-малом,

Песчинке в зерне полотна.

Пусть не было важности в этом,

Теперь уж неважно вдвойне,

Мерцают неярким отсветом,

Пути, растворившемся в сне.

Фонарный свет в окно мне бьёт

И наполняет сны обманом,

Что солнце над землёй встаёт,

За плотным утренним туманом.

И вскакиваю, сбросив сны:

Проспала! А будильник, что же?!

Но длится ночь… И сны длинны…

И в них блуждающий прохожий,

Не кто-нибудь, а я сама,

И за собой же наблюдаю…

Вокруг меня то свет, то тьма,

Лечу, плыву ли – всё блуждаю,

Не помня имени и дат,

Не зная кто я и откуда,

И возвращение назад,

Как будто маленькое чудо.

Вот он – знакомый поворот…

Но что повсюду за антенны?!

Не тот проулок, дом не тот,

Чужие мебель, люстры стены…

И за окном мир незнаком,

Оно огромно, как витрина…

Я просыпаюсь со звонком,

Вхожу во чрево магазина,

А в нём поток, и я плыву,

Звоню с моста по телефону…

Прислушиваясь, наяву,

К будильника диапазону.

Ночь истекла. Пора вставать.

Но сон, как будто кинолента,

А сквозь него – ковёр, кровать…,

Синхронной странностью момента,

Где сон и явь, как рукава,

Реки, струящейся, сознанья.

Вступает день в свои права,

Сквозь кадры странного блужданья…

Неспешно, дней событья теребя,

Живя, обычной жизнью, неприметно,

Как все, и, одновременно, дискретно,

Израиль открываю для себя.

Страну олив, пальм, четырёх морей,

Чей дивный и неповторимый мир –

История, затёртая до дыр,

Среди песков, рельефов и камней.

Здесь медных копей рабская тоска,

Жизнь полная страдания и горя,

Дошла до нас, с рекой забвенья споря…

И каждый холм – истории строка,

В нём оживают времени страницы:

Нашествия… Восстанья… Возрождение…

И Бытия Великое Творение,

В травинке каждой, таинством хранится.

Здесь перманентны стройка и ремонт,

Дорог, витрин и зданий обновленье…

Мельканьем кадров, в каждое мгновенье,

Толпа струит, нарядна, как бомонд,

И многолика, словно в фестивали,

Или на бал, а может маскарад,

В разнообразный нарядив наряд.

Людей со всего мира собирали…

Фалафельные, мини рестораны,

Кафе разнообразных череда,

Куда ни бросишь взгляд, везде еда…

Заполнено шоссе. Как караваны,

Грузовики, автобусы, толпой,

А между них такси, мотоциклисты,

Велосипеды, гироскутеристы…

Снуют, спеша, дорожной полосой.

И времени последнего приметы,

Разбросаны, словно ненужный хлам,

Прикованы к оградам и столбам,

Лежат велосипедные скелеты.

Я сегодня ишаком,

Я сегодня с рюкзаком,

Потому что мы с супругом

За покупками идём.

Кармель – рынок городской,

Полон шумною толпой,

Все в затылок, друг за другом,

Лишь вращают головой.

Кто-то что-то покупает,

Кто-то просто так гуляет…

То свободно, то затор…

Где-то пахнет, где воняет…

Каждый хвастает товаром.

Их послушать – всё задаром,

Продавцов грохочет хор,

Многобалльным ураганом…