Михаил Лайков - Успеть проститься

А потом Адам очутился за столиком, где сидели два актера из гастролирующего в Шумске театра.

— Ваш преданный поклонник, — сказал он. — Как раз вчера имел честь присутствовать… Адам Урусов. Золотоискатель. Проездом с северов… Сезон был неплохой, — похлопал он по оттопыренному карману, сам не помня, что у него там лежит.

Актеры на карман посмотрели внимательно. Один из них назвался Андреем, другой Валентином, Адам тут же стал путать их, одинаковых на вид, а они решили, что Адам пьян. Актеры не знали, что Адам хоть и бывал пьян, но не от вина.

— Василий! — подозвал Адам официанта. — Бутылку шампанского господам актерам, а мне… Ну ты сам знаешь.

Когда Василий принес шампанское, выяснилось, что актеры непьющие. Даже за искусство они только пригубили вина.

— У нас режим, распорядок, — объяснили они. — Мы должны быть в форме.

— Режим? Распорядок?! — изумился Адам. — Кто были ваши учителя? Впрочем, о чем я спрашиваю! Но я сам старый русский актер. Я знаю тайну старых мастеров. Ne mentez jamais! «Никогда не лгите» — вот главная заповедь артиста. Но разве может трезвый артист сказать подлинно вдохновенное, нелживое слово!

— Он пьян совершенно, как свинья, — перемигнулись актеры и снова взглянули на оттопыренный карман Адама.

— Какой, однако, гадостью поят меня сегодня, — отрыгнулся Адаму выпитый ликер.

— Что вы хотите! — сказали актеры. — Где вы в этом городе найдете настоящий шартрез. Эксклюзив в Европе!

— Нет, — не согласился с ними Адам. — Есть все-таки чистые источники. Не все еще проклято и осквернено в этом мире. Есть заветные уголки, и, возможно, нас там еще ждут. Василий! — подозвал Адам официанта, чтобы рассчитаться.

На актеров после его ухода словно внезапная жажда напала. Они быстро, бокал за бокалом, выпили все шампанское и тоже покинули ресторан.

— Где он? — выскочили они на улицу.

— Вон он!

Они двинулись за Адамом сговариваясь.

— Давай предложим зайти в гостиницу. У нас есть снотворное.

— Не говори чушь. А потом куда его денем? Эх, надо было его еще подпоить. Даже не шатается.

— Надо было за столом попробовать вытянуть. Я хочу купить себе бриджи. В Европе сейчас актуальны бриджи.

— Бриджи? Какой ужас! Они же укорачивают ноги.

— Наоборот! Они стройнят. Это более чем фэшн…

— Ах, это совсем не фэшн.

— Нет, фэшн!

— Нисколько не фэшн.

— Куда он идет?

Они пришли к домику, в котором все окна были освещены, словно кого-то тут ждали. Адам стоял на свету из окна, актеры притаились в темноте.

— Шатается, шатается… — зашептались они.

Что-то похожее на стон донеслось от Адама.

— Мычит, пьяная скотина. Сейчас свалится, — потерли ручки актеры.

Адам, однако же, не свалился, а пошел дальше и вывел актеров к реке, где у обоих возник один позыв, и несколько времени они стояли неподвижно лицом к реке, похожие на путников, застывших в ожидании лодки с того берега. Адам тем временем уходил по берегу. Догоняя его, один из актеров споткнулся обо что-то, валяющееся на песке. Это была увесистая железяка.

— Пора кончать, — взял он ее в руку.

— Неужели ты ударишь его? — ахнул другой актер.

— Мы не должны упустить этот шанс.

— Но будет кровь!

— Море крови!

— О, кровь… Ты чудовище! Я чувствую, как ты волнуешься.

— Ты знаешь, что я никогда не волнуюсь. Я холоден как лед.

— Пойдем в гостиницу.

— Но… Как же он?

— Ах, он нам не нужен.

Актеры, взявшись за руки, побежали от реки вверх по переулку.

Из переулка донесся до реки пьяный женский смех, звучащий в тишине ночи так же дико, как если бы он прозвучал в безлюдной степи. Этот смех услышал Адам, купающийся в реке.

— Смерть у латынян — своя мера, — сказал он, выходя на берег. — А кто моя мера? Лилька? Люба?

Опять послышался ему смех беспризорной женщины. «Бредет себе одна, покачивая ягодицами, — вообразилась она Адаму. — Черт те что!»

Женщина была одна из трех, с которыми он танцевал в ресторане. Она страшно обрадовалась Адаму, назвала его Альбареллой, потом ей захотелось, чтобы у него были усы, а дальше велела вести ее к реке, катать на лодке. Но в лодку, которую Адам оторвал от катера, садиться не пожелала.

— Спасите! — завопила она во всю мочь, лишь только он притронулся к ней. — Насилуют!

Оторопевший Адам прыгнул в лодку и погреб на середину реки, подальше от этого вопля. Весел у него не было, греб он, точно жертва кораблекрушения, какой-то доской, случайно попавшейся под руку. «Это твой, Адам, корабль потерпел крушение».