Юрий Алексеев - Бега

— Да вы что, мебель-то из-под обстрела вывезли, что ли? — встряла в разговор непонятливая Анюта. — Вон она вся в дырках!

— Это ничего… это бывает, — засуетился Белявский. — Где лачком пройдемся, где морилкой… А как вы думали? Это же чистой воды ампир! Редкость!..

Иван Сысоевич колебался и смотрел на вдовий «ампир» подозрительно.

«А, была не была! — решился Гурий Михайлович! — Не то деньги еще потребует обратно».

— Я еще о чем думал, — сказал он, — чтобы мебель по своей редкости соответствовала картине. Чтобы была, значит, полная гармония…

— Какой картине? — вскинул голову Золотарь. — Не понимаю.

— Здрасьте! Если уж вы мне поручили взять на себя благоустройство — будьте спокойны! Руководить — это значит предвидеть…

С этими словами Белявский извлек из «Москвича» «Голубого козла» и представил Золотарю:

— Вот, извольте взглянуть. А как же! Для кого я старался? Сколько шуму-грому из-за нее сейчас… Эта та самая картина… прямо из Янтарных Песочков.

Ивана Сысоевича бросило в озноб. Козел смотрел на него ну совсем по-человечески, будто был близким, но потерянным волей случая другом.

— Тот самый?! Из Песков? — переспросил он, сглотнув слюну. — Это замечательно! Заносите мебель в квартиру.

— Он самый. Чистых кровей! — подлил масла в огонь Белявский, подавая знак грузчикам. — Пока я этого «Козлика» вез, у меня его чуть с руками не оторвали…

Только тут он вспомнил, что обещал вернуть сегодня картину, но подумал об этом вскользь и безрезультатно.

Куда крепче помнил уговор Герасим Федотович. Без четверти десять он прибыл к Белявскому на Калужскую и до двенадцати безуспешно утоплял кнопку звонка. Герасим Федотович ждал до вечера, обтесал башмаками всю лестницу, но явился к Бурчалкину в гостиницу ни с чем.

— Как, вы с пустыми руками? — встретил его Стасик. — Ну, знаете ли, Герасим, я вам не Муму! Где картина?

Герасим пояснил. Соперники сели в такси и вместе поехали на Калужскую.

Гурий Михаилович все еще не появлялся. У дверей царапал дерматин и громыхал кулаком беспардонно обманутый Кытин: на страницах вечерней газеты он дважды — с одного раза не поверилось — собственными глазами прочел, что всесильный Антон Пахомович еще позавчера прибыл во главе делегации строителей на Кубу.

Трудящиеся Гаваны тепло встретили Антона Пахомовича.

Гурий Михайлович дома не ночевал и безуспешные розыски привели Стасика в редакцию «Художественных промыслов».

Бегать по отделам ему не пришлось. На лестничной клетке между вторым и третьим этажами нервно прохаживался литиз-дольщик Кытин. В его глазах мерцала грубая решимость. Пиджак Кытина оттопыривался, будто он держал за пазухой котенка. Но судя по обстановке, там было нечто более твердое и неодушевленное.

«Пресс-папье, — подумал Стасик. — А Гурий Михайлович, видать, не появлялся».

— Не приходил? — спросил он на всякий случай.

Кытин заложил руки за спину и покачал головой.

— Придется снова на Калужскую, — сказал Стасик.

— Бесполезно, он отключил звонок и не открывает, — буркнул Кытин. — Ждите лучше тут. Сегодня выплатной день.

Стасик облокотился на перила и закурил.

Мимо проносились воодушевленные получкой сотрудники. Вскидывая ноги в неизвестном танце, проскакал гогочущий фотокор по отделу спорта Пионов. Деньги он держал в кулаке и, пробегая, показал их зачем-то Стасику. Следом показалась мрачная деловая группа: плотный конвой кредиторов вел в бухгалтерию невозвратчика денег, а по-местному «нумизмата», Мадамского. У Мадамского скреблись на душе кошки. Он тяжело отшучивался и старался выглядеть молодцом.

Перед самым обедом, отряхивая на ходу синие галифе с выпоротым кантом, в кассу проследовал завхоз Сысоев. Зарплату он каждый раз получал последним, стараясь тем подчеркнуть, что служит бескорыстно.

В третьем часу на лестничной клетке показался Роман Бурчалкин.

— Наконец-то! — закричал Стасик, прыгая через ступеньку навстречу. — Вот кто мне найдет Белявского. Здравствуй, Роман!

— С приездом, — сказал Роман. — Ну, как успехи? Нашел свою картину, или вопрос стоит опять в той же плоскости: «Брат я тебе или не брат?»

— Помоги мне найти Белявского, и больше мне ничего от тебя не нужно. Понимаешь, картина была у меня почти в руках…

— Еще бы не понимать! Мне приходится сейчас за тебя отдуваться.

— Да ты что! С каких дел?

— Это тебя лучше спросить, — сказал Роман. — Тоже мне «гладиатор» выискался!