Сергей Могилевцев - Вечный Жид

Он коснулся своей рукой плеча К., а потом дотронулся до его внезапно задрожавшей собаки, и оба они упали бездыханными на пол веранды небольшого одноэтажного дома. После этого ангел взмыл вверх, и, сделав прощальный круг над непрерывно работающей водокачкой, исчез в зените и алой крови продолжающего пламенеть и набирать силу рассвета. А местные жители, нашедшие через некоторое время мертвого Виктора К., а также его околевшую собаку, долго недоумевали, как же такое могло случиться? Они похоронили обоих – и директора водокачки, и его собаку – в одной могиле, хоть это и было против церковных правил, но для благодетеля города, решившего вопрос со снабжением свежей водой, настоятель местной церкви после некоторых колебаний сделал исключение. Он не говорил никому о том, что об этом исключении его лично просил явившийся ему посреди храма белый ангел, которому батюшка, разумеется, не смог отказать. Проповеди его после этого в церкви были особенно проникновенны и полны сострадания к ближнему, и на них стекалось множество народа, и даже приезжали паломники из других отдаленных мест. А водокачка, построенная Виктором К., простояла в городе несколько веков и в итоге оказалась здесь самым старым зданием, поскольку все остальные старинные постройки разрушились, и осталась стоять только она. Так закончился скандальный роман Обломоффа.

Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек!

Последним, закатным романом Айзека Обломоффа, стал, как это ни странно, вовсе не роман «Евангелие…», а совсем другая, и крайне странная вещь: «Исидор Калинофф, человек и гражданин вселенной». Роман этот к настоящему времени известен лишь в рукописи, он нигде не был издан, и мы, пользуясь случаем, попытаемся кратко пересказать его содержание. Родился Исидор Калинофф, как и сам Обломофф, в крымской Аркадии, причем Айзек его хорошо знал, и, более того, они были соседями, и даже друзьями. В детстве мальчики много времени проводили вмести, и Айзек мог вблизи наблюдать быт и нравы семьи Калиноффых. Отец Исидора был зубным техником, причем горбатым, скрюченным на бок, и очень маленького роста, с нелепо торчащими в стороны худыми ручками и ножками. Исидор очень стеснялся своего отца, которого, несмотря на его уродство, в городе необыкновенно уважали, ибо зубной техник он был отменный, и все городское начальство ходило с искусственными зубами, выточенными хилыми и слабыми пальцами Калиноффа-страшего. Собственно говоря, Калиноффым он стал гораздо позже, с подачи своего сына, когда тот, повзрослев и решив, по примеру Айзека, стать писателем, взял себе псевдоним Калинофф. До этого же и сам Исидор, и его отец были просто Калиновы, и ничего не имели против этой простой и незатейливой русской фамилии. Мать Исидора, кстати, в отличие от его отца, была первейшей красавицей в городе, и вкратце история ее знакомства с уродливым зубным техником следующая. Мать Исидора до того, как приехала в Аркадию, всю жизнь жила в Москве, где вышла замуж за не то бандита, не то просто очень ревнивого человека, который не просто следил за ней, но и неоднократно избивал, так что она в конце концов сбежала от него, и, сев в первый попавшийся поезд, очутилась в итоге в Крыму. Пока не кончились деньги, она какое-то время снимала в Аркадии комнату, а потом подрабатывала на танцплощадках в качестве певицы, поскольку имела довольно приятный голос. Сочетание двух этих факторов: потрясающей внешности и приятного голоса, – создавали для нее множество проблем, ибо приходилось постоянно отбиваться от разного рода ухажеров, отклоняя одно за одним их весьма прозрачные предложение. Справлялась она с этим довольно успешно, но когда закончилось лето и встал вопрос, что же делать дальше (в Москву возвращаться ей не хотелось), будущая мать Исидора очутилась в весьма невыгодном положении. Деньги у нее кончились, и с квартиры, где она жила все лето, пришлось съехать, так что две или три ночи несчастной красавице пришлось провести на вокзале. Тут-то ее и встретил проходивший мимо работы Калинов-старший, зашедший на вокзал пропустить рюмку мадеры. Мгновенно оценив ситуацию, он, тем не менее, как человек, умудренный опытом, повел себя довольно тонко, и поначалу просто предложил озябшей и голодной женщине, без всяких, разумеется, условий, пожить в дворовой пристройке своего огромного особняка, купленного на честно заработанные деньги зубного техника. После некоторого колебания беглая красавица согласилась с этим предложением, заявив, что она будет отрабатывать жилье уборкой особняка Калинова-старшего, который, сразу надо сказать, находился в весьма запущенном состоянии. Некоторое время она и занималась этим довольно прилежно, ходила на рынок, закупала продукты, готовила, и даже обстирывала зубного техника, который терпеливо приучал ее к себе, боясь спугнуть каким-либо неосторожным словом или намеком. Дальнейшие события не так уж трудно предугадать: между Калиновым-старшим и беглой москвичкой было заключено нечто вроде джентльменского соглашения, согласно которому они вступали в законный брак, но были вольны расторгнуть его в любой момент. Союз этот был чрезвычайно выгоден им обоим: горбатый зубной техник получал свалившуюся буквально с неба красавицу-жену, сама же красавица обретала финансовую независимость и защиту от ревнивого московского супруга, который после нескольких тщетных попыток вернуть ее согласился в конце концов на развод. Довольны вроде бы были все, и прежде всего сам зубной техник, который теперь после работы шел не на вокзал пропустить рюмку-другую мадеры, а в местный Дом Культуры, где его молодая супруга работала руководителем певческого кружка. Надо было смотреть, как важно, подняв кверху огромную голову, и размахивая по сторонам своими тоненькими ручками, идет Калинов-старший встречать после работы жену, терпеливо ожидая ее у дверей Дома Культуры, а потом неторопливо шествуя с ней домой по всему городу. Беглая московская красавица терпеливо сносила все это в течение нескольких лет, вызывая в горожанах целую волну предположений и слухов относительно того, чем же Калинов ее прельстил. Одни говорили об огромных подпольных богатствах зубного техника, ставящего начальству, и вообще всем желающим золотые мосты и коронки, и нагревшего на этом немалые деньги. Другие справедливо указывали на его особняк, занимающий огромную площадь, с многочисленными огородами, теплицами, пристройками и загончиками для отдыхающих, которых Калиновы, как и все в городе, пускали каждое лето. Третьи упоминали о неких физиологических особенностях, присущих всем горбунам, которые-де и есть главная и тайная причина этого странного и на первый взгляд противоестественного союза. Как бы там ни было, года три или четыре, а может даже и пять, московская певунья прожила с аркадьевским зубным техником, родив ему сына, и став героиней многочисленных любовных историй, на которые ее муж мудро закрывал глаза, а потом все же исчезла из города. Одни поговаривали, что она опять подалась в Москву, к своему бывшему супругу, поскольку роль огородницы, прачки, дежурной по этажу и жены местного горбуна ей смертельно надоела. Другие утверждали, что видели ее в Ялте, где она теперь работает валютной проституткой в гостинице «Астория», и, между прочим, зарабатывает не меньше, чем ее муж – зубной техник на своих золотых мостах и коронках. Третьи же вообще божились, что видели ранним утром, как она утопилась, повесив себе на шею большой камень и спрыгнув в море со старой буны. Так это или не так, знал, возможно, только сам внезапно овдовевший горбун, однако он упорно молчал, и ничего добиться от него было нельзя. Некоторые из города специально ездили в Ялту, в гостиницу «Астория», чтобы проверить слух о валютной проститутке, но их туда не пустили, и еще прилично накостыляли по шее, заявив, что без долларов, а также иной валюты, здесь делать нечего. На всякий случай проверили версию о самоубийстве, и действительно вытащили из моря какую-то утопленницу, но совсем другую, и к тому же без большого камня на шее. На этом все и закончилось, и слухи, будоражащие аркадьевское общество относительно исчезновения жены горбуна, поциркулировав по городу еще несколько месяцев, как-то сами собой улеглись. Все пришло на круги своя, все занималось своим привычным делом, в том числе и Калинов-старший, который теперь не только вставлял начальству золотые мосты и коронки, но и имел на руках малолетнего сына, названного Исидором по настоятельному требованию его матери, которая утверждала, что так звали ее горячо любимого дедушку по материнской линии.