Сергей Могилевцев - Вечный Жид

– Должен сказать тебе, братец, что ты потратил лучшие годы своей жизни на совершенную чушь, и можешь смело засунуть эту Формулу в то место, оттуда ноги растут. С одной стороны, она, безусловно, есть, и это твое выдающееся достижение, с которым я тебя, разумеется, поздравляю, но с другой – совершенно неясно, что же с ней нужно делать? Это примерно то же самое, что Философский камень, который получали средневековые алхимики после десятилетий каторжной работы: он у них был, а золото с его помощью получить они не могли. Многие после этого, знаешь ли, сходили с ума, или кончали с собой.

– Ты мне тоже предлагаешь покончить с собой? – угрюмо спросил у него К.

– Нет, что ты, упаси тебя высшие силы от этого непродуманного решения! – замахал руками Протагор. – Ты еще молод, и можешь вполне потратить несколько лет на еще один важный проект, а не на эту чертову Формулу! Кстати, сколько ты над ней корпел по ночам?

– Лет примерно пять, если не больше.

– Пять лет, вычеркнутые из жизни, это не так уж и много. Бывали случаи, что люди вычеркивали из жизни и по пятьдесят лет, а то и вообще умирали, не зная, зачем они родились на свет. У тебя еще много времени, и ты можешь следующие пять лет отдать не такой бесполезной химере, – ведь, согласись, художники и поэты и без твоей Формулы Красоты прекрасно знают, как писать замечательные картины и сочинять свои гениальные вирши, – следующее пятилетие можешь смело потратить на что-нибудь потрясающее, вроде поворота великих рек, неважно, где они находятся, в Сибири, Индии, или Китае.

– Ты смеешься надо мной? – угрюмо спросил у него К.

– Ну что ты, ничуть, я лишь позволил себе немножко пофантазировать. Приятно, знаешь, иметь дело с таким бескорыстным идеалистом, как ты. Но, если серьезно, есть в этой стране дела поважней, чем поиски смешных Формул и поворот северных рек!

– И что же это за дела? – еще более угрюмо спросил Виктор.

– Революция, Витя, революция, которой уже пахнет в воздухе, вот, что это за новые дела и новый небывалый проект! – радостно запрыгал по комнате Протагор. – Революция, Витя, которой не жалко отдать оставшиеся у тебя лучшие годы жизни! Готовь себя к будущей революции, а я, как всегда, буду тебе помогать.

Так искуситель, пишет Обломофф, навязал совершенно забывшему о своем божественном происхождении К. новую химеру, которая, казалось бы, совсем погубила его. О том, что это за химера, мы расскажем тем, кто не читал роман, чуть позже, а пока лишь заметим, что Марта, все это время находившаяся в роддоме, благополучно родила мальчика, которого назвали Протагором, в честь друга семьи.

Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек!

Читать роман «Евангелие от Обломоффа» невозможно без некоторого внутреннего содрогания, и даже ужаса при виде святотатства автора, который на полном основании утверждает, что Виктор К., этот Сын Божий, этот новый Мессия, посланный на землю для искупления грехов человечества, пал так низко, что забыл о своей божественной природе и полностью попал под влияние дьявола. Кстати, Обломоффу это сразу же припомнили: после выхода романа на него обрушился град критики и проклятий, его предавали анафеме везде, где только можно, и еще раз, публично и с завываниями, отлучали от церкви. Этот же роман помешал пятидесятипятилетнему Обломоффу получить Нобелевскую премию, на которую его уже давно номинировали. Поистине, этот роман явился роковым в судьбе автора, но не мало ли, зададимся мы вопросом, было в его судьбе роковых романов? Мало ли было в ней роковых моментов, вроде выхода из православия, а потом и из иудаизма, а также твердый отказ римскому Папе принять католичество? Многие воспринимали Обломоффа, как истинного дьявола во плоти, и то, что он в романе писал, по существу, о себе, как о Сыне Божьем, к тому же продавшем душу дьяволу, еще больше убедило его недругов в этом мнении. Имя Обломоффа склоняли во время церковных проповедей и месс в разных церквах, чудовищные вещи писали о нем желтые газеты на всех языках мира, он был проклят и загнан, как дикий зверь, и то, что его еще терпели в его дешевом пансионе на Лазурном берегу, казалось ему невероятным подарком судьбы. Впрочем, объяснение этому было очень простое: на Обломоффа приезжали посмотреть, как на некую диковинку, его автографов жаждали экзальтированные читательницы и кинозвезды, на аудиенцию к нему записывались за месяцы вперед, и владельцы пансиона извлекали из всего этого колоссальную прибыль, переименовав старое название «У прудов» на новое: «Обломофф», которого сам виновник происшествия из-за всей этой суеты, кажется, не заметил.