Ольга Покровская - Проба памяти

Он резко встал и прогнулся назад, как будто у него заболела спина.

Максим и пузатый подняли головы и дружно смотрели на него снизу вверх.

-- Ну, значит, не судьба, - сказал Борька негромко, словно самому себе.

Максим молчал.

- Так мне все и казалось, - проговорил Борька, адресуясь не ему, а куда-то в пространство и напряженно морща брови, словно припоминая какие-то ускользающие подробности. - Не хотел я вас искать. Боялся... Мне все время что-то чувствовалось...

-- От корешков верных, - добавил негромко пузатый. - Упаси бог... Это оно так всегда бывает...

Он отбросил окурок и быстро сплюнул в сторону.

Борька все покачивался, расправляя плечи и морщась.

-- Ну? - спросил он кого-то невидимого. - Ты чего?

-- Мужики... - робко произнесли из темноты, и неяркий свет заслонила темная фигура в тренировочных штанах с пузырями. Фигура беспокойно разводила руками. - Десятки не будет?.. Я тут... это...

Пока Максим разглядывал своего недавнего знакомого Васю, гадая, узнал ли он его, и как реагировать правильно, пузатый снова очень убедительно и мрачно сказал:

-- Иди отсюда.

Вася замер с явным намерением немедленно исчезнуть, но тут его остановил Борька.

-- Подожди, - сказал он. - Пойдем, у меня будет... - он тронул Васю за плечо и, обернувшись, сказал. - Судьба... Ладно, увидимся. Когда-нибудь...

Максим смотрел им вслед, как они выбрались на асфальтированную дорожку и направились все к тому же магазинчику. Потом убрал паспорт. Пузатый, не двинувшись, сидел и разглядывал какое-то из окон. Наверное, свое.

- Не люблю я, когда так говорят, - передразнил он. - "Судьба..." Это бабам можно только... - он назидательно поднял палец. - Но и ему тоже. Ему можно.

Потом он поднялся.

-- Бывай, - бросил он через плечо и пошагал к подъезду.

Максим остался сидеть. Закурил. С Борькиным уходом Борька как-то сразу улетучился из его мыслей, и тяжелая обида взяла его за горло. Тварь... из-за нее я еще семью бросил... И что теперь? В мозгу у него уже метались один за другим планы раздела имущества, один другого ловчее. Отдавать не хотелось. Выгнать бы ее вообще к чертовой матери. Нет... с ней такой номер не пройдет. Суд? Тут больше денег уйдет на адвоката, да и Серега ей своего даст, у него адвокат еще та сволочь. Юрий Германович... Максиму вспомнились жирная улыбка Юрия Германовича, бриллиантовые гайки на пальцах и галстук-бабочка, и стало противно. Квартиру жалко, хорошая квартира, дорогая. И район... может, припугнуть?... Да она сама кого хочешь припугнет... С нее станется... Какому-нибудь любовнику-водопроводчику тесак в руки сунет... Сядет потом, но от этого самому не легче. Башни-то нету, мозгов тоже... Что на работе? Обязательств на мне нету... права подписи даже нету, слава богу. Оформить, конечно, могут задним числом, чего-нибудь повесить... Надо Тольку предупредить, чтобы следил... И Коляна тоже. Могут ведь, все могут, в том-то и дело... И главное, за что она его так? Что, Серега денег ей, что ль, давал? Чушь, у него снега зимой не выпросишь... Погоди... - подумал он удовлетворенно. - Еще локти кусать будешь... Счета... Ну до счетов никто не доберется, ни Серега ни она... Ладно... Пусть устаканится для начала.

Он посмотрел на часы, полюбовавшись ими лишний раз, и поднялся. Правильно я их тогда купил... Сегодня - к родителям, подумал он. Правда, не в гостиницу же ехать. А завтра разберемся...

Он вышел к остановке. Рядом стоял продуктовый киоск, какой-то мужик буднично писал на стенку, словно так и надо, а киоскерша, высунувшись по пояс наружу, кричала: "Сволочь! Пошел вон отсюда!". Однако почему-то не выходила. Максим усмехнулся и тормознул "Жигули" почище.

-- На Щукинскую, - бросил он водителю.

Тот кивнул, но, когда Максим залез внутрь и захлопнул дверь, протянул ему бумажку и карандаш. На бумажке криво было написано "Куда?". Боже, подумал Максим и хотел уже вылезти, но машина уже тронулась, орать глухому водителю было уже бесполезно, и он смирился. Ладно, подумал он. Главное, чтоб не слепой и не безрукий. Зато не станет приставать с разговорами за жизнь... Борька ж вот тоже такой...

Он послушно нацарапал на бумажке требуемый адрес и ткнул водителю в лицо. Тот покивал, соглашение было достигнуто, и они молча поехали. Только фиг я тебе лишнего заплачу, думал Максим. Надоели вы мне все, больные и увечные... и вообще все надоели.

Родительский подъезд неприятно удивил. Дурными запахами и грязью. Максим уже успел у себя дома от этой экзотики отвыкнуть. Эк, как тут, подумал он. Стоило переезжать из родных пенатов. Но ничего. Я ненадолго. Он позвонил в дверь, и отцовский голос весело закричал из-за двери: