Ирина Кедрова - Жизненный круг

Разговор у них шел за жизнь, на столе стояла бутылка водки, да соленья, женой приготовленные. Сама она сидела здесь же, в основном молчала, стараясь не мешать мужскому разговору. Помолчали и они, поминая Люду.

– Она ведь меня сразу приняла, – вспомнил Алексей. – Душевной была, доброй. Не уберегли мы ее. А малец-то как?

– Мальцу уже семнадцать. Здоров, силен, усы пробиваются, – расписал племянника Геннадий.

– Отец-то его помогает?

– Нет, мать помощи у него не принимает, а он не настаивает. Сволочь он.

– Ну, ты так быстро не суди. Мало ли что меж людьми случается, – примирительно произнес Алексей, вспоминая, что и его кровный отец не поддерживал, да судить его не за что.

– Меж людьми многое случиться может, только сын, я думаю, ни в чем не виноват: ему отец нужен, – спорил Геннадий, не понимая братнего милосердия.

– Пусть к нам приезжает, мы его профессии строителя обучим. Да и братья его как родного примут. Правда, Кать? – обратился он к молчавшей жене.

– Пусть приезжает, – ответила та. – Только бабушка отпустит ли внука?

– Это правда, – поддержал ее Геннадий, уже захмелевший, но способный еще рассуждать. – Разумная ты, Катя, женщина. Бабушка внука никуда не отпустит. Он ей как сын любимый. А вот вы к нам приезжайте. У нас не такие хоромы, и все же разместиться сумеем. Пора детей наших познакомить.

На том и порешили, только жизнь по-другому распорядилась. Завертелась так, что ни в гости выехать, ни знакомиться у них времени не оказалось. Коля и Таша еще в школе учились, а Евгения в армию взяли. Через полтора года привезли его из госпиталя: лежит на постели, не двигается, в себя не приходит. Мать напугана, дети притихли, только Геннадий с Татьяной относительно спокойны, поскольку приходилось им видеть коматозных больных, в их больнице такой же солдат лежит, переведенный из военного госпиталя по месту жительства.

Врачи все силы положили на оба эти случая: и практика большая, и мальчишек жаль. Только за лежащим в больнице солдатом уход попроще строился: тощий больничный бюджет не рассчитан на пациента, требующего ежеминутного ухода и дорогостоящей импортной техники. Дома тоже не было такой техники, да были любовь близких людей, заботливый уход и страстное желание осилить болезнь.

В эти трудные времена примирился Геннадий с Дмитрием. Второй раз в жизни начинал он отношения с неприязни и отчуждения. А жизнь поворачивала его мозги и душу в другом направлении. Алексей, когда-то непризнаваемый, давно стал родным и близким. Старался помочь в семейной беде: высылал деньги на лекарства, поддерживал в брате уверенность, что тот обязательно одолеет злую напасть. Однажды приехал, и Геннадий решился познакомить брата с матерью.

К тому времени Светлана Огольцова, бывшая сокурсница, а ныне кандидат наук и ведущий офтальмолог области, сделала ей глазную операцию, и мать впервые за долгие годы видела четко и ясно.

Открыв входную дверь на неожиданный звонок, увидела сына и мужчину, который, она даже охнула, похож на Николая.

– Привет, – бодро поздоровался с матерью сын, будто не замечая ее растерянности, и представил своего спутника, – это Алексей. Проходи, Леха, раздевайся.

Они сняли пальто с шапками и прошли к Жене.

– Вот наш десантник, в себя приходит, – представил он племянника. – Я вас оставлю на минутку. Мам, – закричал, выйдя из комнаты, – чай у тебя есть или чего покрепче?

Мать сидела на кухне, обдумывая встречу с человеком, странным образом походившим на мужа.

– Что ты кричишь? Я слепая, а не глухая – сердито проговорила.

– Не кокетничай, ты теперь зрячая. Что есть поесть? Леха с вокзала, голодный. Он в Ярославле живет.

Искал он к матери подход, думал, как раскрыть отцовскую тайну. Не знал, имеет ли право на это, и рассудил: ничего плохого отец матери не сделал, сам мучился всю жизнь, а правда всегда лучше, чем недомолвки.

– Мама, он брат мне сводный, родился в пятьдесят пятом, в Воронеже, где отец служил, – выпалил почти без передышки, как сбросил с себя тяжелую ношу.

– Я и вижу: похож на Колю, – спокойно ответила мать. – Хорошо, что приехал. Покорми его с дороги, а я с Женей посижу.

Надо было ей одной пережить эту весть. Внезапная? Пожалуй, нет. Ходили разговоры по селу, только Нюра им не верила, не хотела верить, и не было у нее для этого причин: Коля-то всю жизнь с ней душа в душу жил, о других не думал. А вот, оказывается, была у него зазноба в армии. Теперь и не узнаешь, кто и почему. Только к ней, к Нюре он вернулся, и про ту зазнобу не вспоминал. Значит, Нюра и дом их уютный ему важнее были. А Леха? Чем же он виноват? Нельзя его корить. Жизнь, она непростая: то так повернет, а то совсем по-другому. И Нюра подошла к тому времени, когда не злиться, а прощать и понимать всех надо. Вышла на кухню, глянула на гостя: точно, Коля ее сидит за столом, щи ест также торопливо, чуть причмокивая. Будто встретилась она с мужем любимым.