Ирина Кедрова - Жизненный круг

– Не могу. Я на неделю к своим еду. Пока, милый. Не скучай, – и она выпорхнула из комнаты. Генка поднялся с топчана, еще полный воспоминаний о женщине.

С этими воспоминаниями он отправился домой, где его ждали.

Через три дня Генка пришел в роддом, нашел отделение и палату, в которой лежала его привокзальная пациентка. Никто его, разумеется, не остановил, поскольку видом он был заправский медик.

– Здравствуйте! – весело сказал он.

– Ой, это вы? – женщина спряталась под одеяло, а глаза ее смотрели на него с доверием. – Я все думала, как вас разыскать. Спасибо вам! Без вас и не родила бы.

– Ну уж? – усмехнулся Генка и со знанием дела констатировал, – женщина, если ей надо, сама родит. Я-то чем вам помог?

– Не скажите, вы для нас с сыном – первый человек. Как зовут вас? – спросила она.

– Геннадий, – ответил он, чувствуя, как распирает его грудь гордость за то, что сумел помочь женщине: без него, и в самом деле, неизвестно, что получилось бы.

– Хорошее имя, – улыбнулась собеседница. – Назову я сына Геннадием. Спасибо вам!

С этого дня Генка перестал быть Генкой, он стал Геннадием – человеком взрослым и надежным.

Сданы выпускные экзамены, получен диплом, замаячила перед Геннадием Егоровым армейская жизнь. Думали: заберут его осенью, однако летом военкомат проводил допризыв, и его вызвали по повестке.

– Куда ж тебя направят? – волновалась мать, приучая себя к мысли о долгом ожидании возвращения сына.

– Далеко не пошлют, – успокаивал он. – Ты не бойся: время мирное, ничего со мною не случится.

– Отец твой тоже в мирное время служил, а больным домой вернулся, – вспомнила мать тяжкие годы, когда все силы были направлены на излечение мужа от неизвестной болезни.

Тихо плакала, пряча от сына слезы, а те лились и лились. Геннадий не знал, как мать успокоить. Да и некогда ему, поскольку самое главное, что считал он нужным сделать – это объясниться с Анютой. Странная и манящая женщина то приближала его к себе, то отдаляла. Из отдельных фраз, сказанных ею случайно, он сложил историю ее жизни. Разошлась с мужем: тот уехал на Север, а она ждет его возвращения, и ненавидит его за свое одиночество, и любит. Почему связалась с Генкой, непонятно. Легкомысленный бабский каприз, как ему говорили доброжелатели и злопыхатели. Но он-то лично думал, что съедали ее тоска и одиночество. И ему хотелось закрыть эту женщину от беды, заслонить от жестоких людей, уберечь от злых языков. Временами чувствовал себя намного сильней и старше ее, а временами понимал: мальчишка он для нее сопливый.

– Я в армию ухожу, Анюта, – доложил ей. – Ты писать будешь?

– Конечно, – ответила она, – ты сам пиши обязательно.

Он надеялся, что эта женщина будет его ждать, и понимал, что нечего на это надеяться. А она, присев рядом, гладила его волосы, ласково глядела, будто и в самом деле готова ждать его всю жизнь.

– Я люблю тебя, Анюта, – убеждал он.

– Глупый, это не любовь. Ты просто становишься взрослым.

– Я вернусь, и мы поженимся, – строил он планы.

– Ты вернись, – улыбалась она, – тогда и поговорим.

Проводы были скромными. На «скорой» в последнее дежурство пожелали будущему защитнику отечества мирной службы и подарили перьевую ручку. «Чтобы письма матери писал», – внушительно сказал Виктор Сергеевич. Однокурсники разъехались на отдых, не торопясь вступать в трудовые будни. Мать и сестра проводили его до порога, решив не идти на сборный пункт, чтобы не проливать лишних слез. Когда Геннадий подошел к месту сбора, там ждал Алексей. Он обнял брата, поначалу сопротивлявшегося, да вдруг понявшего: как бы там ни было, это родной человек, и он волнуется, приезжает, и сегодня пришел его проводить.

– Да ладно тебе, – бурчал Геннадий, испытывая неловкость.

– Ты напиши, как доедешь до места, вот мой адрес, – Алексей протянул ему записку. – Я к тебе на присягу приеду, брат, ладно?

– Валяй, коли денег не жалко, – ответил Геннадий, записку взял и положил в карман джинсовой куртки. – Ты где остановился?

– У армейского приятеля: недалеко от вашего дома живет. Вернешься – познакомлю.

Говорить им не о чем, и Геннадий обрадовался, услышав команду к построению. Новобранцев, посадив в автобусы, повезли в летний армейский лагерь, располагавшийся где-то за городом. Там их побрили наголо, отмыли в солдатской бане, заменили гражданскую одежду и обувь на ношеную армейскую форму и сапоги, распределили по командам. Через два дня приехал прапорщик из Калинина, прошелся вдоль строя третьей команды, переговорил с каждым солдатом, отобрал шестерых, а Геннадию сказал: «Будешь у нас санинструктором». В стареньком дребезжащем автобусе, тащившемся часов семь до места, ехали призывники в Калинин, где располагалась трижды орденоносная дивизия, воспитавшая, как доложил им прапорщик, более двадцати Героев Советского Союза.