Филипп Ванденберг - Гладиатор

– Я все приготовила. У меня были сбережения, и я заплатила людям по ту сторону Тибра, в иудейском квартале, – они спрячут тебя, не задавая лишних вопросов. Отправляйся в четырнадцатый округ, спроси там Каату, и тебе помогут.

Ребекка на мгновение прижалась губами к губам Вителлия.

– Удачи тебе, – проговорила она и растворилась в темноте.

– Ребекка! – негромко позвал Вителлий. – Ребекка!

Ответа не было. Сердце юноши готово было выскочить из груди. Пугнакс, проклятый Пугнакс! Бежать?… Куда?… Домой, в Бононию?… Бессмысленно, там его будут искать в первую очередь… За Тибр, к евреям?… На какое-то мгновение эта мысль показалась ему привлекательной, но затем он отбросил и ее.

Вителлий побежал, бесцельно побежал по улицам города, побежал так, словно за ним уже началась погоня. Бежал, однако, он лишь от самого себя, от необходимости принять какое-то решение. Перед глазами Вителлия еще раз промелькнула его совсем короткая жизнь. Беспомощность и нищета детства, мальчишеские игры со сверстниками, темная мастерская лудильщика, скудные заработки, решение отправиться в Рим, бурная, захватывающая жизнь этого города, встреча с Мессалиной, сам он, лежащий обнаженным на ее ложе, учеба в школе гладиаторов, раны, борьба за выживание.

И вот появляется Ребекка, маленькая стройная девушка, хрупкая, как статуэтка из терракоты, и ее темные глаза полны тревоги о нем. Она пожертвовала своими сбережениями, чтобы найти убежище для него. Почему она это сделала? Потому что любит его – тут не может быть иного ответа. Ребекка любит его! И все же ее предложение для него неприемлемо. Поступая в школу гладиаторов, он принес торжественную присягу, признав право своего хозяина, а им теперь стал император, распоряжаться его жизнью и смертью. Он обязан сражаться.

Мужество отчаяния направило шаги Вителлия в сторону низины, где была расположена школа. Было уже далеко за полночь, когда он осторожно толкнул дверь своей каморки и, настороженно прислушиваясь, остановился в темноте. Изнутри доносился отвратительный храп. Храп этот Вителлий слышал каждую из проведенных здесь сотни ночей. Это был Пугнакс. Он спал. Мысль о том, что один из них не переживет наступающий день, показалась Вителлию невыносимой. Он осторожно притворил за собою дверь.

Громко постукивая на ухабах большими колесами, повозки, следуя по Виа Триумфалис, направлялись к Большому цирку. Прямая, как стрела, улица, обычно служившая местом триумфальных шествий в честь полководцев и императоров, сегодня заслуживала, скорее, название улицы Смерти, потому что по ней длинной вереницей двигались к арене повозки с гладиаторами – по четверо бойцов на каждой повозке. Впряженных в повозки мулов вели под уздцы рабы. Вместо приветствий и радостных криков гладиаторов встречали враждебные выкрики и оскорбления, лишь изредка можно было услышать подбадривающие возгласы. Те, кому не удалось получить доступ в цирк, толпились у обочин, чтобы хоть оттуда увидать обреченных на смерть.

Вителлий стоял в одной повозке с Пугнаксом, Феликсом и Валенсом. В то время как Пугнакса, хорошо известного римлянам по многим боям, встречали одобрительными возгласами, Валенса зеваки удостаивали лишь презрительным смехом. К Вителлию вновь вернулось спокойствие, он стоял с бесстрастным видом, и лишь взгляд его непрерывно скользил по лицам толпившихся на обочинах людей. Он искал Ребекку.

Они проезжали под новым акведуком императора Клавдия, когда послышался похожий на приглушенный треск звук. Повозки застыли на месте. В толпе послышались крики. Все смотрели на колесо повозки. Только сейчас Вителлий понял, что произошло. Охваченный отчаянием Валенс сунул голову в спицы огромного колеса, и оно, продолжая вращаться, сломало ему шею.

Трое гладиаторов общими усилиями извлекли застрявшее между спицами тело самоубийцы. Вителлию казалось, что его грудь сжимают чудовищные железные тиски, он напрасно пытался вдохнуть поглубже – ничего не получалось, словно легкие стали внезапно совсем крохотными. Вителлий искоса взглянул на Пугнакса и понял, что улыбка на его лице была всего лишь маской. В неподвижно устремленном куда-то вдаль взгляде гладиатора не было и следа веселья.

Когда повозки подъехали к цирку, гладиаторов оглушил истеричный рев почти двухсот тысяч людей. Масса зрителей, расположившаяся вокруг вытянутого овала арены, наслаждалась зрелищем боя диких зверей, который обычно предшествовал схваткам гладиаторов. Пятьдесят львов были выпущены против десяти диких быков. Каждый раз, когда бык пронзал рогами льва, когда раздавался предсмертный крик умирающего животного, зрители начинали кричать, хлопать в ладоши и топать ногами.