Чеслав Милош - Придорожная собачонка

Долгая жизнь. Но это достижение медицинской науки. Он знал, что болезнь одолела бы его, если бы не лекарства, которые он аккуратно принимал каждый день. И потому держался подальше от тех, кто насмехается над идеей прогресса.

Сколько воздуха! И политые вчера рододендроны расправили листья. Внизу, за стволами сосен, огромная сияющая чаша — океан.

Я ехал на поезде через мост и одновременно шел пешком по мосту. Логика сна. А вместе с тем не есть А . Дискуссии: Бог один, но в трех лицах. Хлеб и вино в то же время тело Христово.

Мне казалось, я — раненный в живот человек, который бежит, придерживая внутренности, чтобы не вывалились. Правда, я знал, что не один такой. Но разве человек, вынужденный непрерывно думать о своей ране, может говорить разумно?

Если бы я вел такой дневник, как, скажем, Налковская или Домбровская, было бы чему удивляться — ведь ничего не совпадало бы с моим образом, сложившимся у читателей. Мои тайные муки могли бы показаться болезненными (они таковыми и были), но в то же время контраст между ними и моим упорством в работе, наверное, вызывал бы уважение. Но я не собираюсь писать такой дневник, не хочу обнажаться. Потому что, в конце концов, кому бы это принесло пользу, кроме историков литературы?

Он сознает, что существует соперничество. Он напряжен, зорок. Готов к бегу. Мыслит агрессивно. Знает лучше других. Хочет исправить мир. Годами не может забыть своих поражений. Легко выносит обвинительный приговор. Не может жить в согласии с самим собой.

А женщина смотрит на все это с улыбкой, зная, что его занимают сиюминутные дела, не имеющие большого значения.

Поэты заслуживают, чтобы их изгнали из Республики. Только как это сделать? Их голосом говорит нежное, ранимое тело общества. Их сотни тысяч, миллионы. А ведь может настать момент, когда государство, научившись сохранять чистоту воды и воздуха, запишет нарушения экологии на счет пагубного влияния некоторых индивидов.