Михаил Ишков - Операция «Булгаков»

– С трудом.

– В чем же трудности?

– В Достоевском, Михаил Афанасьевич.

– Вот как!

Мы пересекли узкую улочку, по которой никогда не ходили трамваи, и вышли на аллею, огибающую грязноватый, покрытый желтоватым липовым цветом пруд. Здесь было многолюдно. Свободных скамеек было немного, и все они располагались далеко от входа.

– …Давайте устроимся вон на той, незанятой, – предложил Булгаков. – Она мне особенно по сердцу. Будьте покойны, у этой скамейки странное свойство – стоит только присесть на нее, как тут же начинает мерещиться всякая чертовщина.

Я вздохнул.

– Если бы только мерещилась. А то не успеешь оглянуться, вот она.

– Вы кого имеете в виду?

– Чертовщину, кого же еще. Не наши же доблестные органы.

Добравшись до заветной скамьи, я с облегчением уселся. Ноги в ту пору подчинялись мне с трудом, и лишняя сотня метров пешком давалась с огромными усилиями.

– Что с вами? – заметив мои мучения, спросил Булгаков.

– Что-то ноги стали отекать. И отдышка замучила.

– Надо обязательно показаться врачу. Можно взглянуть на ваши ноги. Какой-никакой, а я все-таки врач.

Я осторожно приподнял штанины, и Михаил Афанасьевич испугано глянул на меня.

Я объяснил:

– Врач в университетском медпункте тоже до смерти перепугался. Видать, ему уже приходилось встречаться с этой болезнью. Она называется «выстойка». Это очень опасная болезнь. Врач выписал мне какую-то мазь и примочки, посоветовал принимать ванны и тут же отправил восвояси. На прощание посоветовал поменьше стоять на ногах. Его бы устами да мед пить.

Я перевел дыхание и добавил:

– Михаил Афанасьевич, я разрешил осмотреть мои ноги в качестве наглядного примера. Пусть известный драматург лично убедиться, насколько умело наши доблестные чекисты пользуются этой болезнью.

Глаза у Булгакова округлились от ужаса.

– «Выстойкой»?

– Ага.

– Что такое «выстойка»? Никогда не слышал. Это заразная болезнь?

– Еще какая заразная! Инфекционная… У нас сейчас просто эпидемия на «выстойку»… Стоит на допросе упомянуть чье-нибудь имя, как будьте уверены – «выстойка» ему обеспечена. Если откажется отвечать… Поставят по стойке смирно – и ни согнуться, ни присесть, ни прислониться. Если потеряете сознание, помогут, приведут в чувство. И снова по стойке смирно. Я, например, выдержал двое суток. Но это я, сын трудового народа, а вот вы, «белая кость», вряд ли сдюжите больше нескольких часов.

У входа на аллею со стороны Малой Бронной ниоткуда возникла женщина средних лет. Она буквально соткалась из воздуха…

Я затаил дыхание…

Женщина ступала по самому краешку посыпанной кирпичной крошкой аллеи. Шла не глядя под ноги, не поднимая глаз, слезы катились по ее лицу. Молодой человек в военной форме и прильнувшая к нему девушка, едва не столкнувшиеся с ней, буквально шарахнулись в сторону.

– Но речь не обо мне, – я перевел дух. – Меня спрашивали о вас, Михаил Афанасьевич. Интересовались контрреволюционной организацией, которую мы с вами якобы создали. Черти назвали нас «библиотекарями». Учтите, это страшное обвинение. Расстрельная статья… Потом, правда, спохватились – мол, обознались, речь идет не о контрреволюционной организации, а о кандидатской диссертации. Но объяснили на другом этаже и в другом кабинете, из которого меня неожиданно выпустили домой и даже на автомобиле доставили до общежития.

На своих ногах передвигаться я не мог.

Теперь отлеживаюсь, так что свободного времени у меня хватает. Знаете, что я надумал, Михаил Афанасьевич, – чтоб никакой контрреволюции! Ни-ка-кой!! Никаких библиотек!.. А то и вам будет обеспечена «выстойка».

Булгаков не ответил.

Я тоже примолк.

Женщина между тем села на свободную скамейку неподалеку от нас. Села на самый краешек и вытянулась по стойке смирно, словно опасаясь опереться спиной на выгнутый выступ.

Смеркалось…

Михаил Афанасьевич подал голос:

– Спасибо за заботу, Ванюша… То-то в последнее время я стал замечать повышенный интерес к моей персоне. Особенно среди знакомых. С кем ни столкнусь, сразу удивленные глаза. Знакомые дамы прямо охают – вы еще живы? На свободе?.. Ай-яй-яй, как замечательно. Правда, «выстойкой» еще никто не пугал.

– Это хорошо, что я первый. Желательно, чтобы оказался последним. Собственно, ради этого я решил с вами встретиться. По телефону не звонил. Высматривал, когда вы один выйдете на прогулку.

– И сегодня?

– И сегодня. Чем занимаетесь, Михаил Александрович?