Борис Сопельняк - Рядовой Рекс (сборник)

– Погоди, погоди, где-то я тебя действительно видел.

– У вашего друга капитана Громова. Помните, я щенят приносил, а вы лечили вот этого волкодава?

– Бывшего волкодава, – жалостливо покосился доктор на Рекса.

– И правда. Что это с ним?

– Тоскует. Хозяина, знаешь ли…

– Да ну?! Не может быть!

– Может. Он бросился под танк.

– Ох ты-ы… Тут шансов мало. Но есть. Есть! Его хоть нашли?

– Какое там, – махнул рукой Васильев.

– Эх вы! Надо искать. Не там искали, не там!

– Там. Саперы все видели. Они были рядом. Ладно, чего уж теперь. Ты-то с какой бедой?

– Да не с бедой я! Бумажка нужна. Контузило малость. Сутки пролежал – отпустило.

– Не тошнит? Не мутит? В ушах не звенит?

– У артиллеристов всегда звенит.

– Фамилия, имя, возраст, звание? – спросил Васильев, доставая блокнот.

– Старшина Губин. Иван Захарович. Сорока двух лет. Девятнадцатый артполк.

– Получай, Иван Захарович, справку и дуй к своей пушке. Дырявь их танки! Дырявь, потроши и жги!

– Есть, жечь! – молодцевато козырнул старшина. – А капитана Громова все же поищите. На войне всякое бывает. Я вон читал, один летчик без парашюта с тыщи метров сиганул – и ничего, жив-здоров, опять летает.

И тут появилась Маша. Она прибыла с передовой, сопровождая очередную партию раненых. Оборванная, с ссадиной на лбу и разбитыми коленками, она совсем не походила на ту хорошенькую женщину, какой была неделю назад. С Васильевым она виделась не раз, но все мельком. А тут ее прямо-таки бросило к доктору.

– Товарищ капитан…

– Да ладно тебе, – поморщился Васильев.

– Товарищ капитан Коля, – улыбнулась Маша, – очень рада вас лицезреть.

– Ну и видик у тебя.

– А что, нормальный ведьмоватый видик. На передовой, Коленька, все такие. У нас…

Вдруг Маша вздрогнула и оборвала фразу. Она услышала такой жалобный, такой зовущий и такой безысходный скулеж, что у нее разом похолодело сердце и подкосились ноги. Маша обернулась. Обернулась медленно, уже предчувствуя беду. Под деревом лежал Рекс. Узнать его можно было только по рваному уху и желтоватым глазам, преданно и до жути горестно смотревшим на Машу. Рекс очень хотел броситься к хозяйке, лизнуть ее руки, лицо… Но не держали ноги. У него даже что-то случилось с глоткой, и он ее мог толком гавкнуть, чтобы дать о себе знать достойно, по-собачьи.

Маша упала рядом. Плакать она не могла, слез почему-то не было. Она обняла отощавшую, истосковавшуюся собаку и тоненько завыла. Тут уж Рекс совсем зашелся!

Он уткнул морду в небо и издал такой душераздирающий вопль, что к ним с Машей потянулись люди. Они топтались около бьющейся в рыданиях женщины и похоронно воющей собаки, спрашивали, чем помочь, но доктор Васильев, кое-как совладав с собой, говорил, что все в порядке, помощь не нужна и они сами во всем разберутся.

– Маша, Маша, – тронул он ее за плечо, – нельзя так. Нельзя. С чего ты вдруг? Ничего не случилось. Ровным счетом ничего.

– Ничего?! А Рекс? Почему здесь Рекс? Почему он такой?

– Очень просто: Рекс тоскует. Уже несколько дней без хозяина. А Виктор так его воспитал, что еду он ни от кого не берет.

– А что же… хозяин? Почему не покормит сам? – холодея от страха, спросила Маша.

– Будто не знаешь? – старательно бодрясь, продолжал Васильев. – Ушел в разведку. На этот раз надолго. Полковник Сажин приказал пошуровать по тылам. А собаку девать некуда, вот и привели сюда. Рекс ведь никого, кроме тебя, не признает, так что его здоровье, а может, и жизнь, в твоих руках. Во всяком случае, до возвращения Виктора.

– Да? Ты так считаешь? – дала убедить себя Маша. – Такого солдата, как Рекс, надо держать в форме. А то ведь действительно вернется Виктор, отоспится, потом опять в разведку, а верный помощник – словно водовозная кляча. Значит, так, – поднялась Маша и отряхнула юбку. – У меня есть полсуток. Ты, Коля, займись моими ранеными, а я – Рексом.

– Хорошо, – улыбнулся Васильев. – Только сначала собой, а потом Рексом.

– Конечно, конечно, – смутилась Маша.

– Можешь занять мой блиндаж. Я там все равно не бываю. Да и Рекс к нему привык.

Два ведра воды – одно для себя, другое для Рекса, две миски супа, банка тушенки, крепкий чай, вычищенная гимнастерка, надраенные сапоги, вычесанная шерсть и раздутое, как барабан, брюхо собаки. Когда Васильев увидел эту картину, у него отлегло от сердца.

«А может, старшина Губин прав? Может, и вправду плохо искали?» – подумал он.

Тем временем старшина Губин торопливо оборудовал огневую позицию. Его 76-миллиметровое орудие стояло метрах в ста левее и чуть впереди всей батареи.