Борис Сопельняк - Рядовой Рекс (сборник)

– Собирайте взвод, проверьте оружие, снаряжение. Пригнать все поплотнее. Не должно быть ни стука, ни звяка.

– Ясное дело, – не по-уставному ответил Седых. – Не первый год в разведке. А у нас – чем тише, тем надежнее.

– Вот-вот. Мы должны фашистам как бы присниться. Но так, чтобы они никогда не проснулись!

Когда бойцы расплывчатыми тенями поплыли к развалинам сахарного завода, Ларин начал самоедствовать: «Балда я, балда! Ну как можно идти на такое дело без саперов?! Одна паршивая мина испортит весь замысел. Взрыв переполошит немцев – и никакой внезапности. А поди-ка достань их в открытом бою: они за кирпичными стенами, а мы в чистом поле. Ну кретин!»

И вдруг что-то непонятное поднялось в душе лейтенанта, отшвырнуло все сомнения и бросило в голову колонны. Он почувствовал такую силу, такую уверенность в том, что сейчас в нем проснулось сверхъестественное чутье и он сможет провести взвод по любому минному полю. Ларин понимал, что в этой ситуации командир не имеет права быть впереди, ведь в случае его гибели сорвется вся операция, но какой-то лукавый черт шептал: «Трусишь, лейтенант? Боишься, ноженьку оторвет? А то и головка – в кусты? Эх ты, а еще о чести рассуждаешь, о совести без пятнышка».

Этот дьявол не раз искушал Ларина. Он был его антиподом, вторым «я», которое жило где-то в тайниках души и все время зудело и ныло, призывая Игоря смириться, выпустить это «я» наружу и жить по его законам, не расходуя понапрасну столько сил и нервов на то, чтобы казаться сильным и цельным. «Не казаться, а быть. Быть! – твердил себе Ларин. – А тебя, черт полосатый, я выжгу. Не знаю, как ты в меня забрался, но рано или поздно из души я тебя выжгу!»

Но пока бог спит, черт, как говорится, не дремлет. Это он заставил Игоря еще в курсантское время за одно лето научиться плавать и перемахнуть Волгу, это в споре с ним Ларин одолевал одну за другой свои слабости и, сам того не замечая, становился мужчиной. Мужчиной с большой буквы. В каждом из нас есть такой дьявол, каждого он искушает, показывая зазеркальный образ и призывая ему соответствовать. Ведь это так просто и, главное, нехлопотно – смириться со своими пороками и недостатками, потакать им и жить, как живется. Многие, ох многие поддаются этому искусу – и плывут, плывут, куда придется.

Но мир держится не на них. Мир держится на тех, кто без конца борется сам с собой – а на свете нет ничего труднее этой битвы, – кто вечно собой недоволен, кто всегда помнит, что душевный покой – удел душевнобольных. Борьба, только беспощадная борьба с дремучим зверем, сидящим в каждом, делает из нас человека.

В том, как иногда полезно доверяться самому себе, Ларин убедился довольно быстро. Его взвод благополучно дошел до развалин, выбил оттуда немцев и занял круговую оборону. Фашисты бросили на завод две роты мотоциклистов. Причем с тыла. Каково же было удивление Ларина, когда мотоциклы стали подрываться один за другим, когда фашистскую пехоту разнесли в клочья собственные мины.

А ведь немцы рассуждали правильно: русские не могли пройти по этому полю, не сняв мин, значит, атаковать можно спокойно.

Автоматчики Ларина, поеживаясь, наблюдали эту жуткую картину и с еще большим уважением поглядывали на командира. А он, девятнадцатилетний лейтенант, основательно испугавшись задним числом, лежал за грудой кирпичей и чуть не плакал, вспоминая безумный бросок по начиненному смертью полю.

Два дня просидел Рекс в блиндаже доктора Васильева, а потом выбрался наружу. Его покачивало, кидало из стороны в сторону, в глазах – липкий туман. Нюх, правда, остался: запах крови Рекс чувствовал остро. Да и как не чувствовать, если под каждым деревом лежат наскоро перебинтованные, израненные люди. Одни ждали операции, другие – транспорта в тыл, третьи требовали отправить на передовую.

Больше всех возмущался немолодой старшина, чем-то знакомый Рексу. Он бродил от палатки к палатке и то кричал, то что-то клянчил, то грозил.

– Бумажку! – сипел он. – Дайте бумажку – и я уйду. Без бумажки нельзя: скажут, сбежал. А я никогда не бегал. И от фрица не бегал! Не бегал! Уволокли меня. Ваши санитары и уволокли. А мне надо в строй! У меня батарея бесхозная.

Наконец он наткнулся на Васильева.

– Товарищ капитан! – обрадовался он. – Ну вы-то меня знаете. Дайте бумажку, а?

– Зачем бумажку? На папиросу, – протянул доктор пачку «Беломора».

– Да не курю я, – досадливо поморщился старшина. – Бумажку на выписку. Здоровый я! Честное слово.