Борис Сопельняк - Рядовой Рекс (сборник)

– Постелите мне степь, – шелестело на лестнице. Потом шаг… Другой… Остановка. – Занавесьте мне окна туманом. – Снова шаг. Снова остановка. И снова язык, который должен был вопить от боли, хрипел: – В изголовье повесьте… упавшую с неба звезду.

Любил Русаков эту песню. Очень любил. Но пел всего два раза в жизни. В сорок восьмом, преследуя бандеровскую банду, сам попал в их лапы. Повесить его решили утром. Тогда-то и запел Русаков. А ночью Тролль перегрыз горло часовому и сделал подкоп в сарай, где был заперт хозяин. Утром Русаков вернулся сюда с оперативной группой…

Через пять лет он снова цедил слова песни сквозь сжатые зубы. За одну ночь бандеровцы убили десять сельских активистов. Была среди них и Ганка. Русаков хоронил невесту и… вернувшись к себе, пел. Кой черт пел?! Разве можно сказать, что человек поет, если у него судорожно дергаются губы, если он так стискивает зубы, что, кажется, они вот-вот начнут крошиться?!

Песня это, молитва или клятва?.. Наверное, ни то, ни другое. Просто у каждого человека где-то за пределами сознания, за барьером возможного есть дополнительный запас сил. Самый последний. И когда он исчерпан, человек либо погибает, либо начинает жить сначала. С самого нуля.

Шаг за шагом приближался Русаков к телефону. Снял трубку – ни одного гудка. Так и есть: нутро аппарата выпотрошено. Русаков бросил трубку и выбрался на улицу. Он знал, в ста метрах от дома есть будка телефона-автомата. Знал он и другое: сил на эти сто метров хватит. Должно хватить! Не так уж он и мал, этот последний запас!

– Ничего, Тролль, не впервой… Что такое сто метров? Мы же бегали километров по сорок. Да еще по следу. А на финише – засада. Потому и дырок в нас считать не пересчитать. Откуда тут быть здоровью?.. У меня хоть ордена. А у тебя одни шрамы. И слепота не от старости… Дорогу к Ганке помнишь?.. Она хоть и приемная, а дочь хорошая. И внука назвала Андреем. Так что в случае чего беги к ней… Стоп! Скамейка.

Андрей Григорьевич хотел присесть, но никак не мог наклониться. Выручил Тролль. Он вскинулся на спинку и, держась за него, Русаков опустился на скамейку.

Банда была большая. Поэтому не рассеялась по лесу, а вступила в бой. Одного не учли бандеровцы: молодой лесник скрытыми тропами вывел в тыл роту автоматчиков… К вечеру от банды ничего не осталось. Но главари ушли.

Больше часа крутился Тролль вокруг хутора, и все же следа не взял.

– Когда начался бой? – спросил Русаков у командира.

– На рассвете… Часа в три.

– Тогда все ясно. Они ушли в самом начале боя.

– Почему?

– Тролль берет пятнадцатичасовой след. А сейчас шесть вечера. Значит, так… Здесь мы ничего не найдем. Единственный выход – рыскать вокруг хутора расширяющимися кругами, пока Тролль не возьмет след. Кстати, кто именно ушел?..

– Грицько и Бульба.

– Старые знакомые… Дай мне человек пять, только быстрых на ногу.

На третьем кругу Тролль аккуратно подобрал хвост, прижал уши и сел.

– Порядок! – обрадовался Русаков. – Теперь придется бежать. Перемотаем-ка, братцы, портянки. Начинается настоящая работа. Раз Тролль сел, боясь помять хвост, значит, след взят. Это уж точно. Видите, отвернулся в сторону – дает отдохнуть носу и ждет, когда я сниму поводок и ошейник. Не волнуйтесь, сломя голову он не помчится. Темп у Тролля давно отработан. Просто он любит работать самостоятельно, без подергиваний и понуканий.

Потом Русаков встал, передвинул пистолет на живот, потрепал Тролля и скомандовал:

– Вперед!

Собака повернулась к следу, отошла чуть влево, вправо и ходкой рысью побежала в чащу. Осенью в лесу всегда сыровато, собаке только это и нужно. В жару нос пересыхает, и чутье становится хуже. А в туман, после дождичка да еще в лесу – лучшего и желать не надо.

Тролль работал так называемым челночным методом: он все время рыскал вправо и влево от следа. Так он убивал сразу двух зайцев: во-первых, давал отдохнуть носу и, во-вторых, как бы поддразнивал сам себя: потерял след – найди. Ага, вышел на самый сильный запах. Фу, так и бьет по ноздрям! Можно чуточку уклониться.

Это, так сказать, профессорская работа. Большинство собак, взяв след, идут как по шнуру. В результате быстро устают, обоняние от перегрузки сдает, передние ноги подкашиваются, а шея, кажется, вот-вот отвалится. И все это оттого, что собака бежит, уткнувшись в след. А ведь впереди преступник, и он никогда не ждет с поднятыми руками. Он будет драться с яростью обреченного, он вооружен. Значит, собака должна не просто прийти к нему по следу, но прийти сильной и хитрой.