Александр Кердан - Экипаж машины боевой (сборник)

Это оказалось делом куда более сложным. Пришлось ждать удобного случая. Судьба подбросила его месяц спустя, когда полк сдавал итоговую проверку за летний период обучения.

Придумал же какой-то кабинетный умник устраивать проверки там, где война! Русаков, напичканный в академии истинами типа: «во всякой войне победу в конечном счете обуславливает состояние духа тех масс, которые на поле брани проливают свою кровь», конечно, понимал, что все эти зачёты по политической подготовке, ЗОМП, уставам – в значительной степени, фикция, необходимая только для доклада наверх. Теоретические постулаты постепенно уступали в нём место опыту, который подсказывал, что лучшая психологическая подготовка для солдата – это сам бой, а все политчасы и политинформации с успехом заменяет простая беседа по душам, разговор о доме, о родителях, о погибших друзьях. И всё же он вместе с Кравченко и другими офицерами прилагал все усилия, чтобы итоги проверки были положительными. По неписаной традиции, именно эти «цифры», а не реальные боевые дела определяли отношение к полку со стороны высшего командования. Не требовалось особой фантазии, чтобы представить, как будут возвращены назад представления на правительственные награды отличившимся в боях, как будут таскать Русакова и Кравченко на заседания парткомиссии, как зачастят инспектора, получи полк неуд.

Что же касается представлений к наградам, тут у Русакова был интерес особого рода. Недавно он подписывал наградной лист на Тюнькина, в котором значилось: «…погиб при выполнении интернационального долга. За проявленные мужество и героизм достоин награждения орденом Красной Звезды (посмертно)». При каких бы обстоятельствах ни погиб предшественник, Русакову очень не хотелось, чтобы это представление осталось нереализованным.

Русаков с нетерпением ждал сдачи офицерами зачёта по стрельбе. Именно тогда и решил проверить, какой след на гильзах оставляют имеющиеся в полку табельные пистолеты.

Чтобы не вызывать у непосвящённых в его расследование лишних вопросов, Русаков придумал оригинальный ход – собрать стреляные гильзы для сдачи цветного металлолома. Полученная недавно директива командарма устанавливала строгие нормы и сроки такой сдачи, потому Кравченко, выслушав предложение заместителя, одобрил: «Действуй!»

В день стрельб Русаков вызвал нескольких солдат из разведроты и дал им поручение собрать по одной гильзе от каждого пистолета. Причём сделать это поручил незаметно для стреляющих офицеров. К вечеру на столе у Русакова лежали десятки стреляных гильз с маленькими свёрнутыми в трубочку бумажками в каждой. На листочках корявым почерком были выведены фамилии стрелявших. Как настоящий сыщик, вооружившись лупой, Русаков внимательно рассматривал каждую гильзу, сверяя её с имеющимся образцом. Каково же было его разочарование, когда он вынужден был констатировать: пистолета, из которого выпущена пуля, застрявшая в стене, в полку нет.

Прошло ещё два месяца. Жизнь в гарнизоне шла своим чередом. Продолжалась война, именуемая в Союзе «необъявленной». Здесь она была просто войной, на которой ежедневно гибли люди. Может, поэтому о смерти Тюнькина уже не вспоминали. Даже Русаков, казалось, отступился от идеи докопаться до истины. Было много других забот. Однако вечером каждого дня, когда он укладывался спать, его взгляд неизменно натыкался на гильзу и пулю, лежащие на прикроватной тумбочке. Ворочаясь на скрипучей кровати, он снова и снова возвращался к известным ему деталям гибели Тюнькина и никак не мог связать их воедино.

В одну из таких бессонных ночей Русаков провёл очередной «следственный эксперимент». Включив свет, он встал в том самом месте, где ему на голову свалилась пуля, и дотронулся рукой до стены, где под обоями пряталось бурое пятно. Второй рукой приставил к виску воображаемый ПМ, прикидывая, могла ли пуля из него, пробив голову Тюнькина, оказаться в щели, из которой потом свалилась вниз. По всем законам баллистики выходило, что – нет. Значит, пуля, убившая подполковника, была выпущена под каким-то другим углом. Русаков расставил руки в стороны, как это делают дети, изображая самолёт, и попытался с их помощью воспроизвести траекторию полёта пули. Он то замирал на месте, то начинал кружиться по комнате, наклоняя из стороны в сторону руки-крылья. Так продолжалось довольно долго, пока он не утвердился во мнении: единственным местом, откуда мог быть произведён смертельный для Тюнькина выстрел, является окно (под которым и была найдена гильза). Русаков больше не сомневался: бывший замполит ушёл в мир иной не по своей воле. Он был убит. Но кем и почему? Чтобы раскрыть преступление, надо, прежде всего, узнать его мотивы. Вот тут и была главная загвоздка. Пока не было ни малейшего представления о том, за что лишили жизни такого доброго и обаятельного человека, каким, по мнению окружающих, был Тюнькин. Русаков перебирал возможные мотивы: месть, зависть, пьяная разборка и, наконец, небрежность при обращении с оружием… Возможно, истина была где-то рядом, но он никак не мог приблизиться к ней.