Сергей Михеенков - Заградотряд

Первые потери рота понесла в ходе операции «Тайфун». На четвёртые сутки сапёрные части, как всегда шедшие в авангарде наступавшего моторизованного корпуса, подошли к небольшому городку Юхнову на реке Угре. Нужно было овладеть мостом через Угру. Мост охраняло какое-то странное подразделение Советов. Некоторые солдаты не были даже переодеты в униформу, носили гражданские брюки, телогрейки и кепки. Но дрались они так, что через полчаса боя из всего взвода, вынужденного отойти в лес, осталось два отделения. Десять человек потеряли убитыми и двенадцать ранеными. Мост они так и не захватили. Большевики его взорвали. Причём, дважды. Сапёрам пришлось наводить понтонную переправу. В первый раз за весь восточный поход взвод не выполнил поставленной задачи.

И вот снова неудача.

Чем ближе большевиков оттесняли к Москве, тем отчаянней они дрались. Силы же наступавшей германской армады, которая ещё возле Минска и Смоленска казалась непобедимой, иссякали. Они таяли с каждым днём, с каждым боем, с каждой, даже мелкой, стычкой, с каждым маршем вперёд. Пополнение, прибывающее из Германии, Франции и Польши, уже не восполняло потерь. Не хватало подвоза. Начались перебои с боеприпасами и продовольствием. Солдаты, особенно в передовых частях вермахта, всё ещё были полны энтузиазма, который внушали им прежние победы. Остановку под Серпуховом и Алексином они воспринимали как временную заминку, связанную с вынужденной перегруппировкой сил и непогодой, не более. Но те, кто воевал не первую войну и умел сравнивать и анализировать, понимали и видели большее. Машина под названием «германская армия» не просто замедлила движение, она остановилась. И попытки командиров разных рангов и целых подразделений, вроде СС и других элитных формирований, бросаемых в дело, подтолкнуть эту машину вперёд, к Москве (ведь до неё осталось совсем ничего!) положительных результатов не давали. Колёса и гусеницы этой некогда совершенной и отлаженной во всех отношениях машины завязли в русских глинах, а лобовая часть упёрлась в русские штыки.

Эверт фон Рентельн какое-то время надеялся, что германский Ordnung всё же возьмёт своё, и стальные клещи танковых армий в ходе грандиозной по своим масштабам операции «Тайфун» замкнут кольцо вокруг Москвы. Ни о каком затоплении города, конечно же, не могло быть и речи. Армии нужно было зимовать в тёплых квартирах. А зима уже пробует местность первыми снегопадами и ночными заморозками. Но немцы остановились и начали окапываться. Из штабов поступали сведения о том, что на северном крыле фронта, под Дмитровом, и на юге, в районе Тулы, танковые армии продолжали успешно наступать. А здесь, в центре, наступление, похоже, заглохло. Для новых атак не было сил. Советы же создавали сплошную линию фронта, подтягивали резервы, создавали склады боеприпасов в непосредственной близости от передовой.

Свидание с родиной, о котором все эти годы, проведённые на чужбине, мечтал бывший офицер русской армии, а теперь лейтенант спецподразделения абвера «Бранденбург-800» Эверт фон Рентельн, похоже, могло действительно не состояться…

Но в последние дни командование XII и XIII армейских корпусов, сделав частичную перегруппировку, готовило удар на Серпухов с целью овладеть этим узлом важнейших коммуникаций и выйти на московское шоссе. Одновременно 2-я танковая армия планировала рывок в обход Тулы на Каширу в том же серпуховском направлении. Если операция пойдёт успешно и получит развитие, сюда, в пробитую брешь, как в гигантскую трубу, устремятся все свободные и резервные части. На усиления удара прибыла 19-я танковая дивизия. Танки уже стояли в Высокиничах и окрестных деревнях. Танкисты ожидали подвоза горючего и приказа идти вперёд. «Бранденбуржцы» же должны были сделать своё дело: отыскать склады реактивных снарядов новых советских установок и уничтожить их, затем захватить ряд переправ и мостов. Словом, если не обеспечить, то существенно облегчить движение 19-й танковой дивизии на Москву наикратчайшим путём.

И вот группу, которую возглавил лейтенант фон Рентельн, постигла неудача. Их выследили, обложили со всех сторон и расстреливали снайперы. Все, кроме него и ещё одного пулемётчика из вермахта, были уже мертвы. Они оказались расстрелянными в самые первые мгновения схватки. В сущности схватки-то и не было. Был обыкновенный расстрел, и начался он так неожиданно, что вначале никто ничего не понял. Растерянность длилась меньше минуты. Но этого времени вполне хватило снайперам советов, чтобы расстрелять его группу. Уцелели пока только двое: он, фон Рентельн, и один из пулемётчиков. Андрэ с пробитым затылком лежал возле кострища. Пулемётчик, сжавшись, как загнанный зверь, сидел на корточках на дне оврага и пытался зарядить свой пистолет. У него что-то не получалось. Или просто не мог прийти в себя. «Незачем их было брать с собой», – подумал фон Рентельн, наблюдая за движениями рук пулемётчика. В нём, как приступ рвоты, колыхнулось чувство презрения к этому немцу. Кажется, родом он был из Бадена. Но в следующее мгновение он вдруг понял, что единственное, что он ещё может сделать на земле и что ему потом зачтётся, когда ляжет на чашу весов всё доброе и злое, в чём он преуспел, так это спасти жизнь этому жалкому баденцу.