Владимир Крупин - Море житейское

Завтра вдобавок будет парадная гороховица в Горохове. Леня каждый год приносит мешочек отборного крупного гороха. Замачиваю в котелке.

Все! Кастрюли, большая и маленькая, в горячей золе, огромный чайник закипел и чай заварен, тарелки, ложки, вилки разложены, кружки расставлены, где народ? Иду за народом. А народ разработался. Включаюсь и я. Но мне же хочется, чтобы братья горяченького поели. «Отец Анатолий, благослови на сегодня шабашить».

Разгибается: «Запиши: тот зря прожил жизнь, кто не был на Велико-рецком Крестном ходе».

Идем к костру. Радуга над храмом, он под ней как картина на выставке в полукруглой раме. И вдруг - глаголы небесные - долгий тихий гром.

Да, все мы, все будем с тоской и радостью вспоминать праздник Ве-ликорецкого Крестного хода. Да, праздник. Он, как и пасхальная Светлая седмица, недельный.

- Братья! Мы знаем, что такое рай: мы каждый год неделю живем в раю.

* * *

Каждый год много надо делать. Особенно нынче: перетаскать штабеля старых кирпичей. Мы же в прошлые годы их выкапывали из фундаментов бывших зданий, село же было. Сложили, погордились, а вот, оказывается, штабеля не на том месте. Стали перетаскивать. Кирпичи старинные, большие, сырые. Друг друга осаживаем: «Не бери враз больше четырех». Идешь - руки оттягивает. Тогда умная чья-то голова: «Давайте в цепочку встанем». Встали. Передаем из рук в руки. Дело пошло! Да еще молитвы запели. И ожили. И когда меня стали гнать, чтоб я шел, еду готовил, мне из цепочки уходить не хотелось.

* * *

- Мы идем! Куда идем? Как куда? Вы не поняли, что ли? Идем в Царство Небесное, в Русь Святую! - Это возглашает вождь.

Лежим на берегу Грядовицы. Привал перед большим переходом. Силы в организмах осталось только у языков. Леня встает, перешагивает через нас. Леша тут же: «Гениальная нога: три поэта - три шага». Толя сразу: «Любая рифма просто гнида пред совершенством Леонида». Боря: «Перешагнуть поэтов просто, когда лежат они по росту». Коля: «Труп комара застрял над бровью. Он сдох, моей упившись кровью». Толя: «Скажу вам покамест, пока я не стар: хороший комар - убитый комар». Повар: «Я не мечтаю ни о ком, когда иду я босиком». Коля: «Ботинки выбросил писатель, он был стопей своих спасатель». Леша вернулся: «Впереди Медян-ский бор, - раздается грустный хор». - «А который сейчас час?» - «Двадцать пять минут доходит двенадцатого».

Встаем. Чуть ли не хором, сокрушенно: «Много болтаем, каемся, братцы. Очень пора нам уже исправляться».

Поднимают иконы, хоругви. Встаем. Краткий молебен. Пошли.

* * *

- С народом будто бы братаясь, наш трезвый вождь ходил шатаясь, -поддевает Толя.

Вождь первый смеется. Сел на чурбак. Толя: «О, мы испытываем дрожь при виде царственного трона. Внемли - сидит вчерашний вождь. И где теперь его корона?» Вождь пересел на доску. Толя тут же: «Во взгляде мудрых глаз тоска, опять творим себе кумира. Сиденье -жесткая доска. Вот так проходит слава мира». Повар добавляет: «“Сик транзит глориа мунди”, что значит: слава позади! О, нет! Нас, слава, не покинь: уже поет вождя латынь». - Накрывает чурбак лопухом: «Не садиться! Для таблички пригодится: “Седалище вождя не боится дождя”».

Толя:

- И на ее открытии выпьем, а все, что мешает, выпнем.

- А ч-чего жд-дать от-крытия? - заикается Леонид.

Коля элегически:

- Собьет росу идущий впереди. У лидеров особая порода. Но даже и великие вожди мельчают без великого народа.

Толя гнет свое:

- Спивался быстро коллектив, он требовал аперитив. Вы поняли? Спивался это как спевался. Не выпивка, а спевка.

То есть надежда по полпорции еще до ужина. Имеем право - день пахали под дождем не разгибаясь. Вождь, якобы не слыша Толю, поет: «Климат, мама, северный, холодный, а я хожу в дырявых сапогах». И в самом деле снимает сапог, переворачивает, выливает желтую воду. Работали в низине у родника. Сушим мокрые рубахи.

Леша: «И я демонстратирую!» - показывает совершенно измочаленные кроссовки.

- Братья, не занимайтесь бытом, - пресекает их жалобы Толя. - Наш вождь не тот, кто пляшет польку, а тот, кто сбегал в монопольку. А? Легче стало деду - перестал дышать. Где тут кафедра еды? Как бы мне попасть туды. А где кафедра питья, там завкафедрою я.

Саша рассказывает, как выносили спирт, как прятали в плафонах-светильниках.

- Вынести трудно, тогда в конце смены хлесь стаканище и бегом на проходную, пока не распьянел, успеть пройти. На одного собака кинулась, он ее сапогом в челюсть. Завизжала. Увидели, что пьяный, стали таскать в милицию. Таскали-то зачем? Все же ясно. И дотаскали. Он взял две бутылки красного, выпил полбутылки, пошел на яму за гаражи и повесился.