Бенедикт Велльс - Конец одиночества

Потом я зашел в комнату к детям. Оба уже спали, я прислушался к их легкому дыханию. Сперва я присел возле Луизиной кроватки. Живая, веселая девчушка, может быть, слегка самоуверенная. Она уже знала себе цену, знала, что все считают ее очаровательной и за это многое ей прощают. Она любила ластиться ко мне, но при этом видела меня насквозь. Следуя безошибочному инстинкту, она бунтовала только со мной, а с матерью вела себя послушно. Я поцеловал ее в лобик и подошел к кроватке Винсента. Он опять разбрыкался во сне, сбив одеяло. В отличие от Луизы, он был мечтателем и пугался всего неизвестного. Ему нравилась мирная и спокойная обстановка, он часто составлял мне компанию во время работы в кабинете, возил по полу грузовичок или пересказывал мне истории, которые ему прочитала Альва. С самого младенчества он был тихоней. Но почему? Когда это определилось?

Я укрыл его, затем сходил на кухню за пивом и вышел на балкон. По лицу пробежал свежий ветерок, со двора повеяло запахом влажной листвы. Я сделал несколько глотков, ощутил, как в меня вливается ночной покой, а вслед за ним – чувство какой-то благостной печали.

В январе 2013 года я улетел на несколько дней в Берлин, чтобы поработать с одним из наших авторов над его рукописью. В один из вечеров я ужинал вместе с Лиз, и, к моему удивлению, она привела с собой Тони. Он был в приподнятом настроении и рассказывал о представлении, которое давал на гастролях в Эдинбурге. По сравнению с нашей последней встречей, он выглядел гораздо лучше. Они с Лиз так и не стали парой, но она, судя по всему, относилась к нему серьезнее и больше не мучила рассказами о своих романах.

Когда на обратном пути в Мюнхен мой самолет поднялся в воздух, начало темнеть, и все погрузилось в населенные тенями сумерки. Вид из иллюминатора вызвал во мне неясную тревогу, которая, однако, сразу прошла, когда мы приземлились. Сев на метро, я проверил свой мобильник – несколько звонков от Альвы и ни одного сообщения. Я перезвонил, но она не взяла трубку.

«Скоро буду дома, – написал я ей. – Что там у вас?»

Войдя в квартиру, я увидел, что дети ссорятся. Луиза забрала мягкого жирафа, который принадлежал Винсенту, и собиралась поженить его на одной из своих мягких игрушек, Винсент не соглашался. Они ссорились из-за жирафа, и мне пришлось вмешаться.

– Отдай ему жирафа, – сказал я, напустив на себя строгость, но Луиза просто убежала от меня, а когда я крикнул, чтобы она вернулась, засмеялась так нахально, что я и сам едва не рассмеялся.

Наконец жираф был возвращен Винсенту, моей дочке он уже надоел. Она взяла в ванной щетку для волос и громко запела, не обращая ни на кого внимания.

Винсент потыкал себя пальцем по лбу:

– Дура такая!

Я сказал детям, чтобы они собирались, потому что мы сейчас едем ужинать к дядюшке и тетушке, приглашение было получено на днях.

– Но мама же отменила поездку на ужин, – сказал Винсент.

– Почему?

Он пожал плечами. Только тут я заметил, что Альвы нет дома. Я заглянул в спальню посмотреть, нет ли там записки, которая бы это объяснила, но ничего не нашел. Я снова позвонил ей и обнаружил, что она оставила свой мобильник на ночном столике.

– Мама сказала, что ей надо ненадолго уйти, – раздался за спиной голос Луизы.

Я вздрогнул и обернулся:

– Когда?

– Как раз перед тем, как ты пришел.

– Она сказала, куда пошла или когда вернется?

Луиза помотала головой:

– Нет. Она только сказала, что ты сейчас придешь и приготовишь ужин.

Я занервничал. Оставлять детей одних даже на несколько минут – это было не похоже на Альву. Затем я стал уговаривать себя, что напрасно встревожился: вероятно, ей просто понадобилось сбегать в публичную библиотеку или скопировать что-то для диссертации. Я приготовил детям ужин, поиграл с ними в «Змейки и лесенки» и уложил в постель. Лишь когда я остался один в гостиной и воцарившаяся в квартире тишина стала тягостной, во мне снова шевельнулась тревога. Библиотека к этому времени уже закрылась. Я позвонил Марти и Элене, но им ничего не было известно. В какой-то миг я даже подумал, не позвонить ли в полицию, но решил все-таки подождать.

Я неотрывно смотрел на мобильный телефон, выпил две бутылки пива, опять смотрел на мобильник, прошелся вокруг квартала, опять смотрел на мобильник, долго сидел на пронзительном холоде на крыльце перед домом, высматривая Альву. Два часа ночи, три часа, четыре часа. Я заварил кофе покрепче и попробовал как-то отвлечься. Включил телевизор, без разбору пробежался по всем программам и схватился за «Любовь Свана» – любимую книжку моей матери. Но когда я пытался читать, глаза от усталости слипались сами собой.