Чинуа Ачебе - Стрела бога. Человек из народа

До Анаты всего пятнадцать миль, но из-за плохой дороги я ехал туда не меньше сорока минут и все это время обдумывал, что скажу Эдне. Впрочем, что именно я скажу, было не так уж важно, главное — сказать смело п уверенно, а не мямлить, как школьник, не выучивший урока. В худшем случае она ответит мне «нет»; как говорится, двум смертям не бывать, одной не миновать. А может, прежде, чем объясниться в любви, стоит рассказать ей обо всем, что произошло со дня нашей последней встречи? Ей, вероятно, интересно будет узнать, что ее уважаемый жених явился в мой дом и предложил мне двести пятьдесят фунтов. Это доставит ей удовольствие, а у ее жадюги папаши, если оп прослышит про деньги, слюнки потекут, и я сразу вырасту в его глазах.

Тут мне вспомнилось, как я злился, раздумывая ночью обо всем, что произошло. И не только потому, что Макс запятнал нашу партию да еще имел наглость обвинить меня в идеализме и наивности. Невольно сравнивая предложенную мне сумму с той, в которую оценили Макса, я не мог не почувствовать себя задетым. Хотя, конечно, никакого значения это не имело: если бы мне предложили десять тысяч, я бы все равно отказался. Важно было другое: Макс поставил под удар наше моральное превосходство, внушавшее страх таким людям, как Нанга. Этот страх читался у пего в глазах, несмотря на все его фанфаронство. Ведь в конечном счете именно в моральной чистоте и бескомпромиссности таилась единственная надежда спасти нашу страну.

Подъезжая к дому Эдны, я увидел ее в окне, но, очевидно, заметив меня, она поспешно скрылась. О женщины! — подумал я. Все они на один лад. Любая из них, даже самая красивая, всегда хочет казаться еще прекраснее, но чаще всего это идет им только во вред. Впрочем, к Эдне это не относилось — она всегда была хороша.

В комнате я застал только брата Эдны.

— Доброе утро, сэр, — сказал он, вставая мне навстречу.

— Доброе утро, — ответил я. — Это ты привез мне письмо?

— Да, сэр.

— Спасибо.

— Не стоит, сэр.

— Что ты читаешь?

Придерживая пальцем страницу, на которой остановился, он протянул мне «Скорбь сатаны». Я сел.

— Эдна дома?

— Нет, сор.

— Как нет? А кого же я видел в окне?

Он пробормотал что-то невразумительное.

— Пойди позови ее.

Он стоял передо мной, потупив взгляд.

— Сейчас же позови ее! — приказал я, вскакивая со стула. Он не двинулся с места.

— Хорошо же, — сказал я и закричал так, что, верно, слышно было во всей деревне: — Эдна!

Она появилась немедленно.

Я хотел было спросить, что все это значит и какого черта… но она не дала мне рта раскрыть. Меня поразила происшедшая в ней перемена: она вся была как натянутая тетива, и каждое ее слово жалило, точно скорпион. Я был так ошеломлен, что лишился дара речи.

— Стыда у вас нет! — накинулась она на меня. — Мало вам своих девиц, что ли? Чего вы повадились сюда ходить? Ведь отец запретил вам появляться в нашем доме. Может, вам надо разнюхать еще что-нибудь для своей приятельницы миссис Нанга? И не совестно вам распускать сплетни? А еще мужчина! Идите доложите ей поскорее, что я все равно выйду замуж за мистера Нангу, вы ведь у нее на посылках! Пускай прибежит и вцепится мне в волосы, если посмеет. А вам-то чего околачиваться здесь понапрасну? Убирались бы лучше обратно в столицу к своей потаскушке! Я была любезна с вами из уважения к мистеру Нанге, но, если вы еще раз появитесь здесь, вы узнаете, что значит иметь дело с Эдной Одо.

Она направилась к двери, потом обернулась, крикнула по-английски: «Сплетник», — и выбежала из комнаты.

Я стоял, словно пригвожденный, сам не знаю, как долго, пока братишка Эдны не сказал мне:

— Вы уж лучше уходите, а то вернется Дого. Он грозился кастрировать вас.

Дого. Дого… Кто же это такой? Мысли ползли лениво, словно кадры замедленного фильма. Ах, да, это тот одноглазый буйвол. Так, значит, его теперь приставили к Эдне. Ну что ж, желаю вам всем счастья!

К тому времени, как я, развернув машину, тронулся в обратный путь, первое потрясение, судорогой сжавшее мне горло, уже прошло. Теперь, оглядываясь на прошлое, я вижу, что мое тогдашнее состояние противоречило всем романтическим канонам. Я должен был бы мчаться по дороге, не помня себя. На самом же деле голова у меня была совершенно ясная. Несправедливые и маловразумительные упреки Эдны, большую часть которых я не понял и уж никак не мог принять на свой счет, почему-то не сердили меня. И даже страшная мысль о том, что Нанга и на этот раз взял верх, была мне почти безразлична. Я испытывал только грусть — глубокую и спокойную, как вода в колодце. И словно в колодце, утонули все мои надежды: и надежда на счастливую жизнь с Эдной, и мечта об оздоровлении политической жизни нашей страны.