Джойс Кэри - Радость и страх. Рассказы

Роджер, которого она так не любила, погиб во время воздушного налета, но его постройки теперь - ее гордость. Не забыть ей того дня, когда к ним приезжала такая симпатичная молодая женщина, чтобы сфотографировать их для «Архитектурного обозрения». Номер этого журнала, в котором помещены снимки, лежит на ее рабочем столике. Из него она узнала, что ее ресторан отличают чистота линий и классическое благородство пропорций при полном отсутствии какой бы то ни было претенциозности.

Но радость от созерцания этого шедевра вызывает такую тревогу, что она, забыв о боли, снова вскакивает на ноги. «И о чем думает этот несчастный юрист? Надо сейчас же написать, объяснить».

А на ночь она задвигает засовы на дверях и окнах, чтобы не пустить в дом врагов - не только банкиров, кредиторов, юристов, судебных исполнителей, но и весь мир, посягающий на ее веру, на дело ее рук.

Отсюда один шаг до старческого безумия, порой заставляющего почтенные супружеские пары запираться в доме и, пока живы, принимать пищу только через щель почтового ящика; а потом полисмен находит их высохшие трупы, погребенные под грудами старых газет, среди мебели, затянутой паутиной и пылью.

И вдруг вся картина меняется. Дороги, перебирая старые костюмы Бонсера перед тем, как отослать их в комитет помощи беженцам, нашла ключ с номерной биркой. Ключ оказался от сейфа в одном из лондонских хранилищ, абонированного на имя Бромли, а в сейфе было обнаружено на две тысячи фунтов драгоценностей, мешочек с золотыми, трое золотых часов, связки писем от женщин и несколько порнографических игрушек. Нашлись там и документы на имя Бромли, из которых явствовало, что Бонсер под этой фамилией имел счета в трех банках, на общую сумму свыше четырех тысяч фунтов. Всего этого хватило на уплату личных долгов, и несколько сот фунтов еще осталось. Правда, на покрытие перебора по текущему счету этого мало, но теперь оказывается, что за пять недель, прошедших с выборов, банк - с помощью некой таинственной силы, действовавшей вопреки правительственным речам, казалось бы подтверждающим худшие опасения насчет всеобъемлющей национализации и опрометчивого экономического эксперимента, - оправился от своих страхов. Возможно, он просто примирился с неизбежным. Он соглашается продлить Табите кредит, а значит, дает ей возможность сохранить «Масоны».

Только старый Гарри безоблачно наслаждается возвращенным ему ощущением покоя и уверенности в завтрашнем дне. Он умиляется: «Очень у тебя здесь уютно, Тибби, и Дороги так о нас заботится. Просто не знаю, что бы мы без нее делали». Он сентиментально вздыхает о прошлом: «У нас было счастливое детство, Тибби. Хорошее было времечко».

Свое облегчение, свою радость по малейшим поводам он выражает с простодушием, которое называют ребяческим, потому что в нем нет никакой задней мысли. Он что-то чирикает себе под нос, ни с того ни с сего начинает смеяться, а вечером растирает перед камином свои костлявые, сведенные ревматизмом колени. «Славно горит, жарко. Да, повезло тебе с Дороти. А тебе и всегда везло, из всех передряг выходила целехонька».

О Нэнси он забыл, как и обо всех пятидесяти последних годах своей жизни. Прошлое обрывается у него за спиной, так что он витает в воздухе, как осенний лист, подгоняемый ветром, греясь в редких теплых лучах.

И Табита рада, что не слышит имени Нэнси. Фрэзер, когда приезжал как-то в гости, рассказал, что Данфилдская компания дышит на ладан. «Так отрадно сознавать, что в случае чего Нэн найдет приют в Амбарном доме». На это Табита не ответила. Очень уж досадила ей Нэнси тем, что не пишет, что даже не приехала на похороны деда. «Если она не может вести себя по-человечески, чего ради я буду о ней волноваться? Успею узнать все, что нужно, когда эта нелепая компания пойдет ко дну».

С окончанием ремонта досада ее растет - нечем занять свои мысли. «Нет, это что-то невозможное. У готтентотки и то больше чувства ответственности. Ну, о чем она думает? И что творится в Данфилде?»

Газеты полны сообщений о трагедии демобилизованных. Один ограбил магазин, чтобы расплатиться за жену - во время войны она залезла в долги; другой покончил с собой, потому что прежний его наниматель умер и должность его упразднена.