Вэй Хой - Замужем за Буддой

Почему-то я вспоминаю об этой массажистке с особой теплотой. Во время работы у нее на лице было безразличное выражение. А от складок просторной белой рубашки всегда пахло сухой лавандой, словно ее только что достали из старого деревянного сундука, где лежала лавандовая отдушка.

В тот день шел проливной дождь, и внезапно резко похолодало. Я сидела в кабинете и делала записи в дневнике.

В комнате благодаря включенному обогревателю было тепло. А за оконным стеклом словно раскинулся другой мир. Мне всегда нравилась дождливая погода, а холодная — нет. Мудзу как-то сказал, что это связано с избытком энергии инь в моем теле, а по-моему, все дело было просто в пониженном артериальном давлении. Еще, по словам Мудзу, ему ни разу не доводилось видеть женщину с таким мощным, но двойственным, противоположно заряженным энергетическим потенциалом, а следовательно, и противоречивым характером. С точки зрения даосизма это значило, что во мне был избыток энергии, как ян, так и инь.

Я захлопнула дневник, подошла к окну и смотрела на дождь. Сверху низвергались потоки воды. Казалось, мир на грани потопа. И подступавшая извне угроза вселенской катастрофы лишь обостряла ощущение покоя и безопасности, которое я испытывала, находясь в доме.

Последний день Ника в Шанхае. Через час он заедет за мной и отвезет на ужин в итальянский ресторан. На протяжении его пребывания здесь мы постоянно ужинали вместе, но и только…

На этот раз все будет иначе. Мы понимали друг друга без слов. Меня никогда не страшила физическая близость с мужчиной. Но, как ни странно, размышляя об отношениях с Ником, я все время видела свое предназначение в сохранении целомудрия, мне казалось, что именно оно соответствует моему нынешнему душевному состоянию.

А Ник, вызывая у меня удивление, вел себя здесь гораздо сдержаннее, чем в Нью-Йорке и в Испании, иначе мы не смогли бы провести вместе столько спокойных, беззаботных дней.

Я бродила из комнаты в комнату. Уже переодевшись, как обычно, в черное, с зеленоватым отливом, шелковое облегающее платье, я вдруг спохватилась и поняла, что моему наряду чего-то недостает. Нашла в ванной и надела рубиновые серьги, подаренные Мудзу в Аргентине; колье из белого золота осталось в коробке — оно не сочеталось с платьем. Посмотрела в зеркало и улыбнулась своему отражению. Кто-кто, а эта женщина не понаслышке знала, что такое жизненные сложности и душевный разлад.

Зазвонил телефон. Ник ждал меня внизу в машине.

Я переобулась в туфли на шпильках от «Виа Спига» {107} и спустилась. Ник открыл дверцу машины и, держа зонт над головой, подбежал ко мне:

— Давай быстрее, детка. А не то придется добираться до ресторана вплавь!

Водитель очень осторожно вел машину, продираясь сквозь пелену дождя. Был час пик. Нику не сиделось на месте от нетерпения.

Я дотронулась до его руки и улыбнулась:

— Как ты?

Он поцеловал мою руку и ответил:

— Лучше.

Он перестал с беспокойством смотреть в окно на мокрые от дождя машины, по-черепашьи ползущие в общем потоке автомобилей. Какое-то время спустя он произнес:

— Знаешь, ты сильно изменилась с нашей первой встречи!

Я опять улыбнулась, не представляя, что он скажет дальше.

— Ты стала больше улыбаться, чаще, чем в Нью-Йорке или Испании.

В ответ я улыбнулась еще шире, так, что глаза превратились в две узкие щелочки:

— Разве? Между прочим, ты тоже изменился!

— Каким же образом? — озадаченно спросил он.

— Обращаешь внимание на то, чего раньше не замечал. Все еще по привычке твердишь «я, я, я», но потихоньку начинаешь думать не только о себе, но и об окружающих.

Он громко рассмеялся:

— Ты просто прелесть!

— Заведение, где мы ужинали, назвалось «Шанхай № 1». В этот итальянский ресторан частенько наведывались разные знаменитости, например, Паваротти.

Мы сели за столик. Подошел услужливый и улыбчивый официант.

— Не откажешься от белых трюфелей и хорошего красного вина? — спросил Ник. Попробую привить тебе вкус к другой еде, кроме китайской.

— Мне все равно, — ответила я.

Ник сделал заказ. Принесли еду. Мы молчали.

— Скажи что-нибудь, — попросила я, положив вилку и взглянув на него. В обществе молчаливого Ника мне было как-то непривычно и неуютно.

— Останься у меня сегодня, — произнес он, не сводя с моего лица пронзительного немигающего взгляда. Уголок его рта подрагивал от волнения. В голубых глазах — выражение отчаянной решимости, как у человека, готового смести любого, кто встанет у него на пути.