Вэй Хой - Замужем за Буддой

На мгновение я пожалела, что Мудзу не было свойственно такое терпеливое и самоотверженное стремление услужить женщине, какое присуще Эйджи.

Я все время наблюдала за ним, но он ни разу не отвлекся от прически Чжуши. Я прикрыла глаза и в мечтательной полудреме наслаждалась легкими прикосновениями опытных рук парикмахера к моим волосам.

В вестибюле на специальной стойке мы заметили несколько конвертов для чаевых. Американцы дают чаевые демонстративно напоказ. Японцы же кладут деньги в конверты. Что до китайцев, то они просто не привыкли давать на чай. За более чем пятитысячелетнюю историю их цивилизации у них так и не сформировалась такая традиция.

Покидая салон, я с улыбкой сказала Чжуше:

— Ты обратила внимание, как приятно пахнет от Эйджи?

Кузина как раз придирчиво рассматривала в зеркале свою новую прическу. Она удивленно повела бровью и, посмотрев на меня, произнесла: «Неужели!»

Нам обеим очень нравятся туфли (вряд ли где-либо в мире найдется женщина, равнодушная к обуви). У кузины прелестные длинные и стройные ноги, и ей очень идут сандалии на высоких каблуках. По моему настоянию она купила в «Барни» две пары элегантных босоножек с тонкими, изящными перемычками от Маноло Бланик {79} .

Вопреки моим предположениям, Эрик оказался совсем не гомосексуалистом. Он начал очень настойчиво ухаживать за Чжушей. Кузина нередко попадала в подобные ситуации, причем чаще всего ухажеры были гораздо моложе нее. Их неодолимо влекло к ней, как трудовых пчел к матке.

На ужин с Эриком Чжуша надела только что купленную пару золотистых сандалий за четыреста долларов, на которые (а заодно и на ноги кузины под столом) Эрик то и дело поглядывал на протяжении всего вечера. Но хотя до отъезда Чжуши из Нью-Йорка они довольно много времени проводили вместе, дальше нескольких томных поцелуев и смятой одежды дело не зашло. Наверное, неудачный опыт супружеской жизни с молодым мужем, не отличающимся верностью и особой щепетильностью в денежных вопросах, навсегда отбил у Чжуши желание заводить романы с мужчинами младше себя. Хотя по меркам нью-йоркской светской жизни, Эрик был завидным кавалером.

На следующий день, обедая с боссом, кузина была обута в другие, еще более дорогие босоножки — те, что купила у «Барни» за пятьсот долларов. Ей было уже тридцать три, она порядком натерпелась от мужчин и прекрасно понимала разницу между деловым завтраком с начальником и свиданием с малознакомым мужчиной, с которым судьба свела ее в командировке.

И вот, наконец, дождливым днем, прихватив с собой огромную коробку с игрушками от «Шварца» {80} для сына и две пары ботинок (я передала их с ней в подарок родителям), Чжуша покинула Нью-Йорк без особого ущерба для своего душевного спокойствия.

За все это время обаятельный дядя Эрика по имени Ник ни разу не попался нам на глаза. После того вечера в баре на Бауэри он исчез, словно редкий вид экзотической бабочки. По словам племянника, отправился в Европу по делам.

В Нью-Йорке май. На газонах буйно разрослась трава, а в воздухе разливаются беззаботные соловьиные трели.

Цветы на вишневых деревьях наконец начали увядать и осыпаться. Иногда с легким порывом теплого весеннего ветра в окно залетал одинокий бледно-розовый лепесток и тихо и печально падал в чашку с мятным чаем.

Я сидела за столиком небольшого французского кафе в Вест-Сайде и делала очередную запись в дневнике. За несколько месяцев жизни в Нью-Йорке мой дневник в красном кожаном переплете стал довольно пухлым. В какую бы страну ни забрасывала меня судьба, я неизменно с дотошной скрупулезностью вела дневник, независимо от того, была ли в тот момент моя жизнь веселой и беззаботной, как праздник с фейерверком, или отвратительной, как куча собачьего дерьма.

В совместной жизни с Мудзу были не только радости, но и ссоры. Когда двое живут бок о бок в абсолютной близости, мелкие недостатки, незаметные со стороны, неизбежно бросаются в глаза.