Елена Иваницкая - Делай, что хочешь

– Сделаю. Но ей, ей самой?

– Дайте подумать. Я бы котенка подарил. Хоть и богиня, а заберет его в ладошки ковшиком, станет ахать и сюсюкать и ползать за ним на коленках. Вот увидите. Сам бы с удовольствием посмотрел.

– У них там кот львиных размеров. Но не в том дело. Вы же сами сказали – провинциальная мещаночка. Мещаночке дарят колечко и сережки. Можно?

– Как вы это себе представляете?

– А вот как. – Хмель в голове соблазнительно навевал картины. – Прогулка вдвоем. Тропинка в солнечных зайчиках. Мы говорили, но замолчали. Понизив голос, признаюсь, что хотел бы подарить ей что-нибудь на память об этой тропинке. Из нагрудного кармана достаю сафьяновую коробочку. Там золотая цепочка с брильянтовой капелькой. Прошу разрешения застегнуть на ней цепочку. Как вам такой сюжет?

Он хмурился и беззвучно барабанил пальцами по столу.

– Так-так, цепочка вместо колечка, чтобы слишком многозначительно на палец не надевать. А где вы возьмете такую вещицу?

– В нагрудном кармане в сафьяновой коробочке! – засмеялся я. – Вот она.

– С собой привезли? Зачем? Славная безделушка. Только она не возьмет.

– А я так поверну коробку, чтобы под солнцем рассыпалась радуга. И буду очень красноречиво и смиренно уговаривать, удивляться и обижаться. Почему не возьмет?

– Так мне кажется. Да нет, конечно, не возьмет. По очевидной причине ваших красноречивых намерений.

– Пари! На что? Назначайте срок. Через неделю?

– Не выдумывайте. Вы при любом исходе пожалеете, что предлагали. Это некрасиво.

– Не морализируйте. Вам-то не о чем будет жалеть, если вы в ней уверены. На что?

– На ящик коньяка. Ни через неделю, ни через месяц, никогда. А коньяку я бы выпил. Пойдемте в буфет. Вино хорошее, но слишком сладкое.

Коньяк у меня был, я достал фляжку. Выпили.

– Через неделю вы увидите на ней цепочку.

– Нет.

– Через неделю и скажете. А сейчас скажите вот что: неужели и к такой красоте можно привыкнуть, проскальзывать глазами?

– Я и до сих пор, как ее вижу, с бескорыстным восхищением думаю: это какая же была жена у Старого Медведя, если Марта – живой портрет? У нас такой не будет.

– А вы ее не видели, она давно умерла?

– Никто ее не видел. Он приехал сюда уже вдовцом.

Совсем стемнело.

– Хватит сентиментальничать в темноте. – Он хлопнул ладонью по столу и встал. Стакан зазвенел на плитках пола. – Предлагаю закончить приятный вечер в обществе мадам Луизы и ее воспитанниц.

Вот спрашивается, зачем я туда потащился? Зачем мне были нужны эти воспитанницы?

– Здесь у нас на границе нравы высокие, – издевался он по дороге. – Не ждите, что у мадам вас встретит юный цветник. Все воспитанницы в годах и все рожи. Чертополох. Но что есть, тем и угощаю.

– Подпольный притон? – пьяно похохатывал я, неубедительно держась на ногах, но что-то пытаясь изобразить.

– Абсолютно легальное заведение. Пансион. Спросите у секретаря местного самоуправления. С вывеской. «Mens sana in corpore sano”. Пришли.

Солнце перевернулось на запад и горячо лилось прямо в лицо через незадернутые занавески, когда я проснулся и вспомнил, чем закончился день, начавшийся под светлым знаком прекрасного впечатления. Головная боль и гадливость разом вцепились в тело и в душу. Стук в дверь попал на злобные мысли о том, как все это выбросить из памяти и завтра – увы, завтра, а не сегодня – вновь увидеть Марту. Я потащил к двери свое всклокоченное похмелье и впустил зловредного искусителя, который насмешливо и шумно, сам зеленый и помятый, явился меня лечить. Мне хотелось одного: чтобы он оставил меня в покое. Вдобавок выяснилось, что мы успели перейти на «ты». Через силу отвечая, я вспомнил, что можно «говорить прямо» и заявил, что чувствую себя отвратительно и спать хочу.

– В таком случае неделю отсчитываем с завтрашнего дня, – усмехнулся он и убрался наконец.

Но возник как из-под земли с вопросом «куда это ты?», когда на следующий день я поздним утром спускался по лестнице, чтобы ехать к Марте.

– По-моему, это и так ясно, – сухо ответил я, не собираясь останавливаться.

– Если к сестрам, то их дома нет. У нас на границе красавицы в это время работают. Или они тебя на завод звали? К вечеру поезжай, а сейчас давай-ка лучше партию в бильярд.

Воображением я уже приближался к их дому и видел у веранды пурпурно-розовые костры отчаянно цветущего шиповника, но когда увидел глазами, все равно оказалось рано. Мальчишка-работник повел мою лошадь. Герти, младшенькая, вышла на веранду все в том же белом платье, с озабоченным видом: «Ах, это вы».