Вячеслав Шишков - Угрюм-река. Книга 2

– Нам очень трудно, Прохор Петрович, при создавшихся условиях поддерживать должный порядок.

– Да, но я до сих пор считал, что власть, облеченная силой действия, не должна переводить вопрос о поддержании порядка в такую плоскость. Условия – условиями, а власть – властью.

– Власть должна иметь хотя бы призрачную моральную базу для применения силы. Мы этой базы не видим. Напротив, склонны думать, что вами исполняются далеко не все требования правительственного надзора.

– Чем вы это можете доказать?

– Я это утверждаю, – откинул назад породистую голову ротмистр. – У меня имеется копия протокола осмотра ваших предприятий правительственным инженером в присутствии вашего инженера Протасова.

– Многое из старых недочетов устранено.

– Например? Я не вижу, – продолжал либеральничать жандармский ротмистр.

– Вы здесь новый человек. Поживете – увидите. Во всяком случае, что же вы от меня желаете? Я вам уже сказал, господа, что Ездакова постараюсь уволить. Сократить часы не могу. Я иду на прибавку жалованья всем рабочим на пять процентов, некоторым на десять, а не на тридцать огулом, как они требуют.

– Питание?

– Я же сказал, господа, что мною отдан приказ улучшить питание и вообще снизить цены на все продукты. Я же вам сказал.

– Простите, Прохор Петрович, вы нам этого не говорили.

– Вот, говорю.

Четыре обоюдно удовлетворенные улыбочки, почти дружеское пожатие рук.

Но на другой же день этим улыбочкам суждено было растаять. А вскоре лица многих людей облеклись в трагические маски.

Огромный амбар, грязный прилавок завален вонючим мясом, в большущих ушатах солонина, воздух пахнет тухлятиной, жарко; рои зловредных мух. В грязнейших фартуках продавцы, с топорами в руках. Толпа рабочих, детей и женщин с корзинками, сумками и мешками. Бабы утыкают носы в кончики платков. Многих от запаха мутит. Под ногами снуют собаки. Какому-то псу дают здорового пинка. Небо в трепаных облаках. Шум тайги.

– Душина… Вонища… Фу-у!.. Да этакое мясо не всякая собака будет жрать.

– Не хочешь – не бери. Мы, что ли, протушили? Дура! Следующий! Эй, рыжая борода с кошелем, подходи!..

– Стой, куда? – отталкивает баба рыжую бороду. – Мой черед! Давай мне, сукин ты сын, кровопивец…

– Не лайся! – щетинится приказчик. – Дура долговолосая… Раскурье…

– Кто лается-то? Ты и лаешься…

Всюду крики, неразбериха, похабная перебранка, укоры:

– Тухлятина…

– Падаль.

– На, на, на! – тычут приказчики в стену: – Читай акт приемки… Кто подписал? Ваши же. Приказчик привез такое, Иван Стервяков. Мы ни при чем.

Вдруг врывается в лавку мужик в лаптях, с ним две бабы. Мужик бросает на пол мокрый мешок с солониной и что есть силы, топая лаптями, орет:

– Кровопивцы!.. Идолы!.. Это что вы наклали моему парнишке в мешок-то? А? Это что наклали?!

В два рта ревут и бабы:

– Хозяина сюда! Полицию сюда! Ах, ах, ах!..

– Православные! – орет мужик. – Глядите, православные, чем нас хозяин потчует! – Он с яростью вытряхивает мешок, вместе с ослизлой солониной ползет на пол неудобосказуемый орган жеребенка. – Это как называется?.. А?..

Вмиг опрокинуты с солониной чаны, бычьи головы летят на улицу, пятеро приказчиков, побросав топоры, дают стрекача из лавки в тайгу. Брань, гвалт, проклятия, полицейские свистки.

Урядник, два стражника, запыхавшийся пристав:

– Ребятки, ребятки, тише. В чем дело, сволочи?

– Не лайся!.. – огрызается на пристава толпа. – Погляди, чем нас кормят.

Пристав с омерзением рассматривает неудобосказуемую вещь и сплевывает:

– Н-да-а-а…

– Требуем протокола! Требуем ответственности.

Возбужденной гурьбой валят в казачью избу. Вернулись сбежавшие в тайгу приказчики, пришел заведующий снабжением, рыжеусый, краснощекий Иван Стервяков.

– Эта погань, – дрожит он голосом, – попала в солонину случайно. За всем не углядишь, братцы… Я, братцы, один, – вас тысячи. Всех накормить надо. Не разорваться…

– Так мы тебя сами разорвем, жаба!..

Писался протокол. Возле казачьей избы толпа человек в двести. Напирают в двери, заглядывают.

Вдруг крики на улице:

– Разойдись! Арестую!

Ротмистр фон Пфеффер ругал толпу площадной бранью, неистово топал.

– Мы, васкородие, протокол составляем. От хозяина шибко корма плохи. Разбери, в чем дело.

– Молчать! Разойдись!.. Перестреляю!.. Эй, стражники!..

Рабочие повалили прочь.

Ротмистр телеграфировал генерал-губернатору:

«Рабочие собираются толпами, держат себя вызывающе. Предполагаю, в случае надобности, произвести массовые аресты».