Владимир Малик - Тайный посол. Том 1

– Есть, потурнак проклятый! – громко сказал, подходя, Арсен. – Не все здесь изменники, как ты со своим гетманом и его прихвостнями! – Он указал пальцем на тех, кто стоял на крыльце, а потом повернулся к невольникам: – Братья! Казаки! Я знаю этого иуду Многогрешного! Был вместе с ним в неволе на берегах Кызыл-Ирмака. Кому вы верите? Предателю, погубившему многих наших людей? Отступнику, который забыл веру и народ свой?.. Спросите его, как он здесь очутился? Продал нас, собака, чтобы спасти свою шкуру!.. Родина проклянет того, кто вместе с янычарами поднимет на нее руку!

– Арсен, берегись! – раздался чей-то зычный знакомый голос.

Арсен живо обернулся. Желтые глаза Многогрешного источали бешенство. Нижняя челюсть тряслась как в лихорадке.

– Проп-пад-ди, соб-бака! – прохрипел он, выхватывая саблю.

Арсен скорее инстинктивно, чем намеренно, поднял над головой, защищаясь от удара, скованные руки.

Сабля со скрежетом скользнула по цепи и переломилась надвое. Многогрешный с удивлением и злобой глянул на оставшийся в руке обломок. Какой-то казачок, стоявший сзади, выхватил и подал ему свою саблю. Но в это время ряды невольников дрогнули. Многие сотни людей с криком ринулись вперед, к крыльцу. Зловещие выкрики, топот ног, звон кандалов – все слилось в один грозный рев…

Чьи-то сильные руки схватили Арсена, потащили в середину толпы. А над самым ухом прогудело:

– Арсен! Брат! Встретил-таки тебя, холера ясная! Ховайся скорей среди людей!

Удивленный Звенигора почувствовал на своей щеке жесткие усы пана Спыхальского, который изо всех сил тянул его в самую гущу толпы.

А разъяренные невольники рвались к предателям, потрясая заржавленными кандалами. Со всех сторон тянулись страшные скрюченные руки, стремясь вцепиться в горло по-турнакам.

Испуганный Юрий Хмельницкий и его свита подались назад.

– Стража!.. – заверещал Многогрешный, прячась за спину здорового горбоносого турка.

Янычары загородили собою двери, выставили острые харбы [113].

– Дур! Вургун! Стой! Назад, поганые свиньи!

Стража оттеснила невольников. Янычары били людей копьями, плоской стороной сабель, сгоняя на середину двора.

Звенигора и Спыхальский, держась за руки, чтобы не потерять друг друга в этом ожесточенном круговороте, медленно продвигались туда, где над головами высилась пшеничная копна волос Романа Воинова.

– На каторги всех! – закричал позади какой-то ага. – Приковать к веслам!

Ворота распахнулись. Поднимая пыль сотнями ног, вереница невольников поползла назад к морю.

Когда наконец Спыхальский, страстный любитель разных историй и новостей, удовлетворил свое любопытство, выслушав подробный рассказ Арсена обо всем, что с ним случилось после того, когда они расстались в камышах, у Бургаса, запорожец, в свою очередь, спросил:

– Ну, а ты, пан Мартын, как оказался здесь?

– Среди казаков?.. Я надеялся, что встречу кого-нибудь из знакомых, проше пана… И я не ошибся, как видишь…

– Да нет, как в руки к туркам попал?

Спыхальский захлопал глазами и смутился:

– О, то длуга история…

– А если коротко?

– Проше пана… Меня схватила прибрежная турецкая стража, сто чертей ей в печенку! Сразу после вашего ухода. Только я постелил в лодке хорошенькую постель из сухого камыша и травы, прилег и…

– И задремал? – улыбнулся Арсен, зная о слабости товарища. – Ах, пан Мартын, пан Мартын!

Спыхальский смутился еще больше:

– Да, проше пана, задремал… Просыпаюсь вдруг от неучтивого пинка в бок. Смотрю – стоят надо мной два турка, хлопают черными глазами да еще и хохочут, треклятые! Ну, я вскочил и, не долго думая, двинул едного в морду, а другого в брюхо! Сразу прекратили смех, проше пана! Как онемели разом! «Что тут делать? – подумал я сразу. – Беги, пан Мартын, до лясу!» Выскочил я из лодки на берег – да в камыши! Но там налетели на меня еще двое, повалили на землю и начали стегать нагайками, как быдло какое-то, пся крев! А потом накинулись все четверо, связали – и, проше пана, в холодную. Ну, а оттуда сюда. Вот так.

– Печальные истории произошли с нами… – задумчиво произнес Арсен. – Очень печальные. Как рвались на волю, скольких опасностей избежали, какие бедствия вынесли – и на тебе: снова в неволе! Да еще в какой – на каторгах… Одно утешение, други, мы снова вместе.

Рано утром, с первыми лучами солнца, тяжелая, но быстроходная галера «Черный дракон», имевшая по три ряда весел на каждом борту, мягко отчалила от каменного причала стамбульского военного порта.