Янник Гранек - Богиня маленьких побед

Адель взяла лежавшую на прикроватном столике Библию и с улыбкой погладила потрепанную обложку. Энн вспомнила статую Мадонны в глубине сада дома Гёделей на Линден-лейн; в том, что пожилая дама была верующей, у нее сомнений не было.

– Я встречалась с очень многими ярчайшими интеллектуалами нашего века. Некоторые из них никогда не спускались с небес на землю. На вопросы веры наука ответить не может. Каждый, кто приближается к тайне, проявляет сдержанность к идее Бога. В последние годы своей жизни Эйнштейн тоже стал обращаться к Господу, но не нуждался в логических уловках для укрепления своей веры.

– Стало быть, по-вашему, доказательство, предложенное Куртом Гёделем, не что иное, как семантический пируэт.

– В нем присутствуют как логическая игра, так и вера.

– Вы же говорили, что не в состоянии разобраться в его трудах.

– Курт очень боялся, что этот документ превратится в ложную реликвию. А я отношусь к его последней воле с уважением.

– Он не уничтожил доказательство, но попросил сохранить его в тайне?

– Муж был не в том состоянии, чтобы принимать подобные решения.

– И вы присвоили себе право решать за него? Меня это удивляет.

– Кто, если не я? Мы с ним вместе прожили жизнь.

– Скажите честно – это доказательство противоречит вашим собственным убеждениям?

Адель бесцеремонно бросила Библию на прикроватный столик.

– Чтобы говорить о Боге, нужно самому быть Богом.

– Тогда зачем вам эта Библия?

– В воскресенье по утрам я открываю ее, чтобы немного проветрить.

– Вы покушаетесь на знание? Или на Бога?

– А какая разница? Ведь это одна и та же Сущность.

– Я предпочла бы конкретные доказательства.

– Довольствуйтесь эдельвейсами. А ответы на подобные вопросы оставьте умирающим.

– Вы тоже пытаетесь вывернуться с помощью пируэта.

На глазах у отчаявшейся молодой женщины Адель, будто вальсируя, изобразила руками несколько танцевальных па.

– Если человек не научился танцевать, значит, жизнь его прожита зря. А теперь давайте вернемся к тряпкам!

Шторы колыхнулись от дуновения холодного, сырого ветра. Энн встала и закрыла окно. День выдался дождливый, и тут же не преминула заявить о себе мигрень. Свои добрые спортивные намерения молодая женщина решила отложить до весны.

– Адель, у вас есть аспирин?

– Вы же в больнице, милочка. И лекарств, как и сомнений, здесь в избытке.

Как же я его любила, этот дом!На Линден-лейн мне наконец удалось распаковать чемоданы. Победа, одержанная в открытом бою: Курт ничего даже слышать не хотел; ничто не должно было препятствовать безмятежному течению его мысли. На этот раз сражение пришлось вести мне.

На Линден-лейн – Липовую Аллею – я забрела случайно, когда возвращалась домой после скучной прогулки: мне понравилось ее название. И вдруг увидела вывеску «Продается» на этом доме, маленьком, беленьком, современном и почти аскетичном на фоне неовикторианского великолепия Принстона. С темной крышей и коваными завитками он был скромен, но очарователен. Я полюбовалась садом и в задумчивости зашагала домой.

На следующий день какая-то неодолимая сила вновь привела меня к дому 129 по Линден-лейн. Это были мои хоромы.

Я позвонила маклеру: 12 500 долларов, не считая расходов. Значительно больше, чем мы могли себе позволить. Я притащила Курта, чтобы он увидел все своими глазами, а когда продавец наконец нас оставил, во всех красках расписала преимущества этого приобретения: в особнячке имелось много окон, новый кондиционер, сад, где он мог бы приводить в порядок свои нервы, и комнатка с отдельным входом, которую вполне можно было бы переоборудовать в кабинет. Кроме того, в этом квартале, спокойном и расположенном на окраине Принстона, летом будет намного свежее. Весь обратный путь Курт молча размышлял. Затем изрек: «Гостиная там просто огромная, в ней вполне можно устроить праздник на полсотни человек».

Я благоразумно дала ему время дозреть. Затем, видя, что ничего не происходит, и опасаясь, как бы дом от нас не ускользнул, решила обложить Курта по всем правилам военного искусства. Единственное, что я могла сделать, чтобы заставить его предпринять какие-то действия, это не давать работать. Оскар, сам того не желая, подтолкнул его с другой стороны: по его снобистскому убеждению, за дом просили слишком много, располагался он далеко от Института и отнюдь не в роскошном квартале. Моргенстерн всегда относился к моим идеям с долей подозрения. Я тайком позвонила Китти Оппенгеймер: аристократический комфорт благотворно скажется на хрупком душевном равновесии гения. Она замолвила словечко директору, по совместительству ее мужу. Институт пообещал выступить одним из гарантов по кредиту. Оказавшись меж двух огней, Курт выбрал домашний мир и уют. Он сдался, но мысль о необходимости влезать в долги его немало беспокоила. Что его только не беспокоило! К счастью, я сражалась дома, на знакомой мне территории, и победа оказалась за мной.