Янник Гранек - Богиня маленьких побед

Отец не желал верить в завоевательные планы Германии, как не поверил и в Аншлюс. Но конец зимы 1937 года развеял все наши иллюзии. Напрасно канцлер Шушниг протестовал против военных маневров на границе и демонстрации могущества австрийских нацистов – под давлением Гитлера он все равно дал согласие на назначение Зейсс-Инкварта министром внутренних дел. Тот весьма терпимо относился к пронацистским уличным выступлениям, а может, тайком даже их поддерживал. Пограничные города, такие как Линц, наводнили мужчины в униформе, опьяненные гитлеровскими маршами. Молодежь страны, изнуренная экономическими проблемами и одурманенная пропагандой, идею аннексии приняла на «ура». В начале марта Шушниг объявил референдум, в котором предлагалось вы сказаться «за» или «против» австрийской независимости, предприняв патетическую попытку сохранить нашей стране свободу. В ответ Гитлер заставил его отказаться от этого замысла, пригрозив в противном случае ввести в Австрию войска. Вечером 11 марта мы слушали по радио, как канцлер объявил о своей отставке. На улицы выплеснулась истеричная толпа, стала крушить витрины магазинов и избивать их владельцев. Забившись в нашу нору в Гринцинге, я всю ночь молилась за то, чтобы ателье моих родителей не подверглось нападению. Но этот озлобленный плебс действовал отнюдь не вслепую, а метил исключительно в торговые заведения, принадлежавшие евреям. На рассвете через границу хлынули сапоги. Хаос стал идеальным предлогом: нужно было наводить порядок. Австрийцы теперь даже не могли взять ситуацию в свои руки. Ни Франция, ни Великобритания не предприняли ни единой попытки выступить с протестом. Немцев в Австрии встречали криками «ура!» и цветами. Еще чуть-чуть и их умоляли бы спасти нас от нас самих. Никогда еще захватчиков не встречали так радостно. А как иначе? Ведь они принесли надежду на стабильность и процветание в стране, которая стояла на грани гражданской войны и давно пребывала в состоянии глубокого упадка. И никому дела не было до того, что трудности усугублялись самими нацистами и что экономический подъем был первым шагом на пути к реализации их кошмарного плана. Нацисты предлагали простое решение: «Смерть евреям».

Кроме таких добродушных мечтателей, как мой отец, эти маневры не могли обмануть никого: Гитлер не ограничится ни Австрией, ни Судетами. Европа готовилась к войне. 12 марта 1938 года австрийцы встречали немцев как дальних родственников, после долгих скитаний вернувшихся в родные края, – не без некоторой тревоги, зато с кучей подарков в руках. Те организовали раздачу продовольствия самым неимущим, пообещали распространить систему социального страхования на всю Австрию, создать ассоциации безработных и позаботиться о каникулах для школьников. Утром после войны мы проснулись, как с похмелья, а потом зарыли свой стыд в горшках с геранью и спрятали под слоем мастики для паркета. Услышав о новом плебисците, объявленном нацистами, рабочие и аристократы сообща прыгали от радости, сидя на коленях у дядюшки с длинными зубами и шаловливыми руками, но зато с туго набитым кошельком.

Друзья Курта из числа евреев уехали. Марианна Гёдель предупреждала нас тщетно: я была слепа и любила глухого мужчину. Уступить панике для меня означало столкнуть его в бездонную пучину тревоги и тоски, в то время как моя миссия сводилась к тому, чтобы сглаживать все острые углы. Меньшинство все еще кричало о нависшей над страной угрозе, но я принадлежала к молчаливому большинству. Как можно переть против хода Истории, если он совпадает с твоими комфортом и надеждами на лучшее будущее?

Лгать не буду, я видела многое: разбитые витрины; целые семьи, стоявшие на коленях в канаве; избитых стариков; аресты среди бела дня на глазах у всех. Как и остальных, меня увлекал за собой мощный поток, в котором, чтобы не утонуть, нужно было в первую очередь думать о себе.

Я спросила Анну, не совершаю ли ошибку, что не еду вместе с будущим мужем в Америку, но она в ответ лишь пожала плечами:

– У меня нет дара ясновидения, хорошая моя. А что об этом говорит твой благоверный?

– Туда едут все. И тебе, Анна, тоже не мешало бы об этом подумать.

– На какие деньги? Да и потом, чем я там буду кормить сына? Что мне прикажешь делать? Идти в Нью-Йорке на панель? И только ради того, чтобы убежать от этих немецких мужланов! Нет, Америка – это для богатых!

– Но ведь твой доктор Фрейд тоже уехал.

– Стало быть, без дела мы не останемся.