Вадим Шефнер - Собрание сочинений в 4 томах. Том 2. Повести и рассказы

— Потом идут секстильоны, — подхватила Нюта. — А потом идет дьяволион, число адское. После адского числа ничего уже нет, одни нули без палочек. И тут-то все деньги сразу лопнут... Так им и надо! Их придумали помещики и капиталисты.

— Но тогда, значит, и бухгалтеров и кассиров не надо будет? А где тетя Аня станет служить?

— Тетя Аня выучится на доктора и станет служить в той же самой больнице. И ты к ней еще и лечиться придешь.

— Но ведь она же в психической служит. Зачем мне там лечиться?

— Ну уж не знаю... Может быть, у тебя воспаление психики. Ты на эту тетеньку-художницу смотрел ненормальными глазами.

— Нюта, не сердись на меня, — сказал Костя. — Я больше ни на кого не буду смотреть, только на тебя.

Выйдя на Средний проспект, они прошли по нему до нужной им линии и вошли во двор. Здесь, в пустующем складе, разместилась молельня немытиков; этот сарай с узкими окнами в мелкую стеклянную клетку и с крышей из серого гофрированного железа был довольно невзрачен и снаружи, и внутри. Войдя в него, Костя и Нюта сели на самые последние места, и сразу же несколько немытиц и два немытика обернулись и сердито уставились на Нюту. Она, такая чистенькая и аккуратная, совсем не подходила к этой компании. На Костю же они посмотрели даже с некоторым одобрением. Правда, в это утро он помыл лицо и руки, но все-таки немытики, видно, почуяли в нем что-то родное.

В молельне густо пахло нестираным бельем, но сквозь этот запах пробивался приятный, тонкий аромат табака — он шел от пустых ящиков, на которые положены были доски, заменяющие скамейки. Впереди маячила маленькая эстрада, сколоченная из горбылей. Там стоял полный нестарый мужчина с заметно немытым лицом. На нем красовался какой-то рваный серый балахон, однако из-за балахона виднелись неплохие брюки и не слишком поношенные коричневые штиблеты. То был Гоша Ангел. Прежде он работал оценщиком в ломбарде, а когда ломбарды закрылись, Гошу вдруг осенила благодать: он объявил себя ангелом и организовал эту самую секту. Сегодня, в день радения, все сектанты были в сборе. Немытики и немытицы сидели на самодельных скамьях и слушали Гошу Ангела. Немытиц было куда больше, но молодых и симпатичных Костя среди них не приметил. Это были пожилые всклокоченные женщины, Гошины почитательницы, готовые за него в огонь, но, конечно, не в воду. Ведь Гоша лютый враг воды.

В стороне от эстрадки выделялся прислоненный к стене ярко расписанный лист фанеры. Возле него хлопотал художник. Он заканчивал работу. Изображен голый голубой человек, лежащий на банном полке и радостно нахлестывающий себя веником. Он парится в свое удовольствие и не видит, кто стоит позади. А позади стоит Смерть — оранжевый скелет с черным кинжалом в правой руке. Другой рукой Смерть держит хоругвь с четкой надписью: «ОПОМНИСЬ, НЕСЧАСТНЫЙ! МОЯСЬ, ТЫ УБИВАЕШЬ СЕБЯ!»

Все было нарисовано очень хорошо, но в лице у моющегося дяденьки чувствовалось что-то собачье, а череп у Смерти был чуть-чуть лошадиный. Поэтому Костя сразу догадался, что здесь находится именно тот художник, который им нужен. Но сейчас подойти к нему неудобно: Гоша Ангел держит проповедь.

— О друзья и подруги в немытии! — говорил Гоша нараспев приятным голосом. — Продолжу слово о долголетии, дающемся через немытие. Отчего, спрашивается, лично известный мне Иисус Христос пошел по Генисаретскому озеру, по водной поверхности? Для чего, спрашиваю я вас, вычудил он это чудо? Да потому, что он не хотел погружаться в воду! Он был против мытия, он хотел долгой жизни! А почему так долго жили скитники и пустынники? Да потому, что, удаляясь в скиты и пустыни, они получали счастливую возможность не мыться! Моясь, человек смывает с себя необходимые ему вещества и флюиды, расслабляет тело и душу. Бог никогда не моется, и потому он вечен!

Гоша вдруг подпрыгнул и запел:

Немытики и немытицы, топая ногами и раскачиваясь на скамьях, запели ему в ответ:

Первые слова они произносили четко, а потом у них получалось что-то вроде кваканья. Гоша затянул новый куплет, где речь шла о том, что вода — это яд. Немытики с новой силой подхватили припев. Некоторые повскакали с мест и стали прыгать и плясать. Кое-где доски попадали с ящиков. В сарае стало шумно и весело.