Андрей Рубанов - Патриот

– Не знаю, – сказал он. – Наверно, да. Хороший был магазин.

– Ты сам предлагал его сжечь.

– Может, ещё сожгу. Только дождусь, когда ты уедешь.

– Считай, я уже уехал.

– Когда вернёшься?

– Не знаю. Месяца через два. Но может и задержусь. Вдруг мне там понравится?

– Я думал, тебе нравится здесь. В Москве. Я думал, это для тебя лучший город.

– Так и есть, – сказал Знаев. – Но не сидеть же здесь безвылазно. Иногда надо что-то делать. Чтоб этот город оставался лучшим.

– Ты достаточно сделал для этого города, – сказал Горохов.

– Ошибаешься, – ответил Знаев. – Всё что я делал, я делал для себя.

Некоторое время оба молчали.

«Но только не барабанщик!» – восторженно грянули издалека, и столько свежей юной бравады было в этом хоре, что Знаев не выдержал и встал.

– Это всё, дружище, – сказал он. – Мне пора. Телефон со мной; буду на связи. Прощай.

В квартире пахло сырыми досками. Гера мыла полы; облачённая в старые мужские спортивные брюки, с закатанными до щиколоток штанинами, и футболку с надписью «No rules!», она яростно орудовала верёвочной моряцкой шваброй и на Знаева только оглянулась коротко; пробормотала, что он может пройти в кухню к своему дивану, – но больше никуда. Знаев не возразил.

Он как раз хотел собрать вещи.

«Но есть разговор», – вдруг добавила она и захлопнула за ним дверь.

Он выдвинул из-под стола сумки. «Собрать вещи» – громко сказано. Сбил в тощую стопку какое-то бельё. Сразу же нашёл среди бумаг и спрятал в карман загранпаспорт, пухлый от вклеенных виз. Рассыпал по столу запонки, авторучки, ключи, записные книжки, собственные визитные карточки с пятиконечной красной звездой в левом верхнем углу. Костяной медиатор, принадлежавший лично Дэвиду Гилмору. Мелочи не выглядели чем-то, что может обременить путешественника, – но не казались и необходимыми.

Не возьму ничего.

Когда съезжал из собственной квартиры – по старому и уважаемому мужскому обычаю взял только то, что можно унести в руках. И ни разу потом не пожалел. Дом был, да, стоит признать, набит вещами. Много всякого оригинального барахла нажил банкир Знаев, жирный буржуй, расставил по углам и полкам, хранил, пыль стирал… и винилы с автографами рок-звёзд, и полностью исправная губная гармошка солдата Третьего Рейха, и боевое весло народа рапа-нуи, вывезенное с одноимённого острова, и самурайские мечи, и венецианские маски, и ручной работы гобелен с товарищем Сталиным в полный рост, в белом кителе генералиссимуса, на фоне тучных нив и обильных садов, и огромный постер с изображением Джимми Хендрикса (тиран и гений украшали противоположные стены коридора и смотрели друг на друга), и сигарный ящик красного дерева с личной монограммой на крышке, и кусок бивня мамонта, и внеземной пейзаж работы лётчика-космонавта Алексея Леонова с дарственной надписью. Всё оставил, не прикоснулся даже. Обладание красивыми, изысканными предметами доставляло ему удовольствие, было здорово и круто иметь в поле зрения все эти ящики, маски и гобелены, но когда предметы исчезли – ничего не изменилось; предметы вроде бы украшали быт, создавали приятную ауру – вдруг оказалось, что не так уж и украшали. Что можно обойтись и без быта, и без ауры.

Гитару тоже не взял.

А теперь из того, что взял, из минимального количества, выбирал самое необходимое, жизненно важное, то, без чего совсем никак.

И выходило, что совсем никак – без зарядки для телефона. Остальное ни к чему.

Он взял солнечные очки, водительские права.

Он чуть было не оставил даже компьютер. Ничего в нём не было важного, только многотонные файлы с бесконечными, тесно уложенными в таблицы, рядами цифр, его собственная личная бухгалтерия, уже не имеющая ценности: все долги были отданы, все кредиторы удовлетворились. Файлы можно было уничтожить – тем более, что их копии хранились у Горохова. Ни один серьёзный человек не хранит важную информацию в единственном экземпляре.

Электронную почту он получать не хотел и сам никому писать не собирался. Фотографий не хранил, поскольку не любил ни фотографироваться, ни рассматривать снимки – ни свои, ни чужие.

Но в последний момент вспомнил. Без компьютера он не сможет управлять своими сбережениями. Своим банковским счётом в маленькой, но гордой республике посреди Пиренейских гор. В месте, недосягаемом для фискальных органов Российской Федерации. Когда (и если) магазин «Готовься к войне» будет продан, на счету в одном скромном финансовом учреждении в городе Андорра-ла-Велья окажется сумма со многими нулями. Его сухой остаток. То, на что он будет жить, если уцелеет.