Александр Снегирёв - Чувство вины

– Вижу, вы без меня управились, – пробормотал дворник и попятился в дверной проем, будто боялся, что дверь захлопнется и он останется наедине с этой женщиной, которая накануне вечером пустила в себя струю воды такой силы, какую только можно было извлечь из крана. Чего ждать от женщины, которая баловалась с водой до тех пор, пока не потекла кровь, и потом еще некоторое время, чтобы наверняка. А потом взяла да изрезала королевского размера матрас в лоскуты. И сшила четвероногое существо. Дворник не знал и не мог знать подробностей, но тоска вдруг окутала его и выпихнула вон.

– Я фотографию стерла, чтобы быть честной. А потом прочла это сообщение. Я никогда не читаю твои сообщения. Но тут почувствовала. Меня никто так хорошо не фотографировал. Чтобы морщины не были видны и живот. Пока женщина может родить, ее все хотят. А я теперь – перегоревшая лампочка, даже фотографии не осталось. Только работа и старость.

Курица воткнул флешку и открыл сохраненную накануне картинку. Пусть у нее будет фотография. Ему не жалко.

С холста, прислоненного к стене, смотрела убитая им во сне мать его сына. Курица только сейчас понял, что изображенная девушка – точь-в-точь встреченная девять месяцев тому назад в парке. И лицо, и прочее. Курица выдавил на палитру несколько тюбиков и быстрыми мазками оплодотворил сучку. Вырастил ей пузо. А внутрь поместил четвероногое существо со смятой башкой.

Блондинка и Курица долго шли. Сначала вдоль домов, потом вдоль океана. Потом стояли у океана, им хотелось, чтобы океан лизал им ноги. Когда-нибудь они станут густой травой, хвоей и мягким мхом, миром, где нет предательства и любви. Станут океанскими волнами и будут лизать ноги кому-то другому.

Океан дул изо всей мочи, так дул, будто они были свечами на праздничном торте, испеченном специально для него.