Александр Мелихов: Мои университеты. Сборник рассказов о юности

Зажужжал телефон… Придется «осчастливить» маму. Но эсэмэс прислала не мать – Таня: «Мы расстаемся».

Когда Миша докурил пятую сигарету подряд, сказал сам себе:

– И все равно несравненно…

«Сдал сопромат – женись» – гласила в те времена студенческая народная мудрость. Для нас, физмеховцев, сопромат отнюдь не был самым сложным предметом. Сдавали мы его на втором курсе. Те, кто прошел на первом огонь и воду физики, «вышки» и линейной алгебры, а летом – «медные трубы» стройотряда, уже более-менее спокойно отправлялись на экзамен про опертые и защемленные балочки. Еще бы, две пройденные с боями сессии первого курса за плечами!

Приходим утром к аудитории, а тут – оба-на, сюрприз… Экзамен сдается на досках. Это означает, что, в отличие от предыдущих аттестационных мероприятий, на которых в аудиторию заходило и рассаживалось за парты готовиться по пять человек, здесь заходило три человека, и писать ответ надо было на доске. Это очень серьезная фора преподу. Все равно как если бы экзаменатор читал твои мысли – вот они на доске как на ладони, налицо все результаты твоего мыслительного процесса по данному предмету…

Гриня списывал всегда, на всех экзаменах. Для него это была своего рода игра – сможет или не сможет он обмануть бдительное око педагога. Относился к этому как к искусству, готовился к экзамену не менее серьезно, чем зубрилы, тщательно продумывая варианты шпаргалок и методы их использования.

На какой-то экзамен Гриня заготовил шпору, написанную на длинной узкой ленте для чеков. К верхнему и нижнему краям ленты были приклеены спички. Шпора плотно скручивалась на них, а на экзамене легко можно было, перематывая с одной спички на другую, находить ответ на нужный билет.

К выбору экипировки для покорения экзамена Гриня подходил не менее тщательно, чем альпинист – к восхождению на восьмитысячник. К подкладке его пиджака с двух сторон были пришиты специальные карманы: один – для конспекта, другой – для учебника.

Не знаю, сколько времени потратил Гриня на тренировки, но на экзамене по матанализу во время подготовки к ответу он сидел на конспекте и, едва заметно поерзывая, ягодицами перелистывал страницы. Препод по матану был строг и опытен, периодически он прохаживался по рядам и с «парашей» выгонял пойманных на списывании, но Гриня ни разу не попался.

Преподаватели были обычно удивлены, почему Гриня, так хорошо отвечавший билет, плыл на дополнительных вопросах, но «хор.» или «уд.» ставили ему в зачетку.

И если у остальных студентов, отвечающих у доски, имелись надежды на то, что выпадет легкий вопрос или билет, который выучен, то Грине надеяться в этот раз было не на что. Он чувствовал то же, что и хоккеист, в полной экипировке – на коньках и с клюшкой – неожиданно оказавшийся на футбольном поле. А проигрывать Гриня не привык.

Оценив диспозицию и поняв, что ловить ему нечего, Гриня попросту развернулся и ушел. Но часа через два, когда полгруппы уже отстрелялось с разными результатами, он неожиданно вернулся…

Тяжело дыша, с трудом преодолевая последние ступеньки лестницы, Гриня появился на двух костылях. Правая нога от стопы до колена была плотно забинтована. Под бинтами четко просматривались наложенные с двух сторон шины. Вылитый Евстигнеев в фильме «Невероятные приключения итальянцев в России»!

– Фига себе! Кто это тебя так уделал?

– Поскользнулся – упал, очнулся – гипс, – отвечал Гриня. – А чем глумиться, лучше пропустите инвалида без очереди.

Кто б возражал. Конечно, пропустили. Доценту Мельникову тоже ничего не оставалось, как проявить гуманизм и, в виде исключения, разрешить Грине готовиться за партой. А там… там Гриня уже чувствовал себя как рыба в воде.

– Ну? Что? – традиционный вопрос задали выходящему из аудитории Грине, который почему-то вдруг перестал опираться на костыли и прыгать на одной ноге.

– Как и положено прилежному студенту, – провозгласил Гриня, показывая растопыренную ладонь. Мельникову стало жалко юношу, которому предстояло большую часть каникул провести в гипсе.

А добрая треть группы была отправлена на пересдачу сопромата. Мельников, закончив экзамен и выйдя в опустевший коридор, вдруг заметил торчавшие из урны две деревянные рейки и скомканный пучок использованного бинта. Сложно представить, какие чувства в этот момент он испытал. Но Гринину оценку оспаривать не стал.