Татьяна Булатова - На фиг нужен!

– Смотрим? – обратился эксперт к сопровождавшему ее следователю.

– Смотрим, – ответила за него Лариса и зажмурилась.

– Тогда вперед, – скомандовал судмедэксперт и отвернулся.

За долгие годы работы он столько раз наблюдал процесс опознания, что с закрытыми глазами мог воспроизвести всю последовательность реакций родственников покойного. Мало того, бросив беглый взгляд на вошедшего, судмедэксперт легко определял, как тот поведет себя ровно через пару минут, когда перед ним предстанет то, что когда-то называлось близким человеком. Эксперт легко прощал опознающим их ахи, крики, душераздирающие вопли: живые люди, что поделаешь! Но иногда он мог наблюдать еще один тип реагирования, вызывавший в нем искреннее уважение, – молчаливое созерцание мертвого тела. Именно так повела себя Лариса.

– Узнаете? – выждав минуту, уточнил следователь и что-то пометил у себя в блокноте.

– Нет, – тихо ответила Лариса, внимательно вглядывающаяся в лицо худого мужчины. – Это не он.

– Вы уверены? – Представителю закона явно хотелось большей определенности.

– Уверена.

– Тогда все? – обратился судмедэксперт к следователю и, не дожидаясь ответа, накрыл труп простыней. – Значит, до другого раза, – посмотрел он на Ларису. Лицо ее было восковым и почти не отличалось от лиц тех бедолаг, что дожидались своей очереди на экспертизу в холодильной камере.

– Как вы себя чувствуете? – с опаской взглянул на Ларису следователь, видимо, ожидавший от нее совершенно другой реакции.

– Нормально, – пожала та плечами и, попрощавшись, медленно побрела к высоким воротам, за которыми ее поджидало такси.

– Красиво жить не запретишь, – пробубнил ей вслед капитан милиции, закурил папиросу, сделал пару затяжек, выбросил и, сев в служебную машину, поделился с водителем: – Кремень, а не баба.

Весь день Лариса находилась под впечатлением от увиденного, отпустило только к вечеру. И то не сразу, а только после того, как тонко чувствующий Глебка, взяв ее за руки, заглянул в лицо и печально спросил:

– Устала?

– Устала… – через силу улыбнулась ему Лариса и встала к раковине, чтобы вымыть посуду.

– Давай я, – сердито вызвался Антон и потеснил мать. – Отодвинься.

– Сама, – настояла Лариса и, стараясь стереть периодически всплывающее перед глазами изображение вздернутого желто-сизого подбородка чужого мужчины, подставила руки под воду.

– Замерзла? – участливо предположил Глебка, наблюдая за тем, как долго мать держит руки под струей воды, не касаясь посуды.

– А? – очнулась Лариса и растерянно посмотрела на заполнившуюся почти до краев раковину.

– Замерзла? – все с той же интонацией участия переспросил Глеб.

– Дурак, что ли?! Лето! – ответил вместо нее Антон и выключил воду. – Отойди, – попросил он ее, указав кивком на выдвинутую из-под стола табуретку, и проворчал себе под нос: – Вообще ничего не соображает…

В состоянии полной прострации Лариса долго сидела за столом на кухне, не отрывая глаз от стоявшего к ней спиной старшего сына.

– Куда ты смотришь? – заволновался Глебка, отметив тяжелый, недвижимый взгляд матери.

– Что? – безразлично отозвалась Лариса, не поворачивая головы. Куда бы ни был направлен ее взор, перед глазами вставало одно и то же: раскинутые ноги, бесстыдно обнажившие скукожившееся мужское достоинство, и этот впечатавшийся в память желто-сизый подбородок, задранный в потолок.

– Всё, – известил Антон, предварительно разложив вымытую посуду на красном кухонном полотенце. – Пусть стечет.

– Пусть, – важно согласился с ним Глебка и сообщил матери: – Чисто! Слышишь?

– Слышу, – эхом отозвалась Лариса и, взглянув на гору посуды, разложенной на красном полотенце, встрепенулась. Раковина, полная воды, бегущей по ее рукам, желто-сизый подбородок, ощущение холода – все пронеслось перед ней, вызвав приступ тошноты. – Этим больше нельзя пользоваться, – объявила она, вытащила наполовину пустое мусорные ведро и быстро скинула в него тарелки, чашки, столовые приборы, мирно сохнувшие на полотенце.

– Что ты делаешь?! – возмутился Антон и схватил мать за руку.

– Что надо, – отмахнулась от него Лариса, заглянула в ведро и, обнаружив там гору осколков, удовлетворенно убрала его на место. – Завтра новую купим.

Всю ночь проворочалась с боку на бок, проклиная себя за несдержанность: детей напугала, посуду перебила! «Легче стало?» «Не стало, – честно призналась Лариса. – Дальше что? Да что бы ни было! Одно опознание, другое, третье… Да хоть десятое! – мысленно рявкнула она и настроилась: – Сколько потребуется, столько и будет! Выбора все равно нет».