Александра Николаенко - Светофор, шушера и другие граждане

И объявили, эти две гадины, по обе стороны от котла общую мобилизацию…

И пошли мальчики на войну, за котел. У которого вообще-то тоже была своя территория. И территория у котла была та, на которой он стоял. Куда бы его ни ставили и ни передвигали.

И там (в котле) тоже были у мам любимые мальчики. У мальчиков синеглазые девочки.

Было все. И лютики и незабудки. И весна и лето. И зима и осень…

Но завтра была война.

А война…

Что она такое, война?

Война.

…Искаженные лица. Страх. Тишина без ответа. (Так всегда молчит небо, когда черти играют в войну.)

Исцелованные иконки.

И мальчик с третьим глазом во лбу.

Лишним глазом. Никому на свете не нужным.

«Мама, посмотри, у меня третий глаз…»

Или просто «мама…».

И тот, живой еще мальчик думает: «Слава Богу, это не меня…»

И очень страшно. И очень хочется жить.

Но мало ли что кому-то там хочется. Главное же, война идет за правое дело. И дело это правое со всех сторон.

Черти сидят по домам и потирают над сводками лапки. Булькает котел…

А когда люди спрашивают: «За что?»

Им отвечают: «За родину…», «За правду», «За нами Москва!», «За нами Баден-Баден…».

А на самом деле это просто новая война за старый котел. Просто двум чертям там, внизу, стало скучно на своих сковородках. Они стареют. Жиреют. Над златом чахнут.

И играют в крестики-нолики.

Вычеркивая лапчонкой диагонали и вертикали.

Такова предыстория нашей истории, но наша (она будет очень короткая) история не о войне.

Наша история о любви.

Еще одна самая обыкновенная история.

Против войны, как против любой смерти, есть средство.

Оно не всегда помогает, да…

Войну нельзя, как плохую книгу, перелистнуть на слово «конец».

В ней приходится жить. И ждать. И пережить ее.

Верить.

Любить.

Надеяться.

Молиться.

И ждать.

Жили-были мальчик и девочка. С балконами на 833-ю школу. Сидели за одной партой.

Зимой катались в Серебряном бору на санках. Летом (иногда) мальчик приезжал на пару дней к этой девочке на дачу. Один раз даже жил целый месяц. И мамы у них дружили. А папы их играли весной на балконах в шахматы.

А мальчик и девочка ходили в кино на Октябрьском поле.

Они не думали о любви. Они просто дружили. И даже если и задумывались (иногда) о чем-то таком, то им некуда было торопиться. Ведь впереди у них была целая жизнь.

Была целая жизнь. Да.

Но завтра была война.

И хотя мальчик сказал девочке на лестничной площадке: «До завтра, Катя», но ему было 18 лет.

А черти решили поиграть в свои крестики-нолики.

Шахматы…

Или что там у них.

И много было в тот, четырнадцатый проклятый год на электрических проводах ворон.

И за восемнадцать лет до того, в девяносто (таком-то), слишком (как показалось чертям), слишком много рождались мальчики.

А это плохая примета. Так говорят старушки.

И всем приходилось, волей-неволей, прощаться друг с другом.

И этому мальчику и этой девочке тоже.

У автобуса она сказала ему: «До завтра, Алеша».

А он улыбнулся (хотя ему было очень страшно) и ответил: «До завтра, Катя».

И они не могли даже поцеловать друг друга. Это вышло бы стыдно, на глазах у родителей.

На глазах у родителей, а родителям тоже некуда было девать глаза.

Некуда девать людям глаза и слезы, когда они расстаются перед войной.

Черти имеют отвратительную привычку отбирать у людей самое важное – «завтра».

У мальчика и девочки не было с собой, что подарить друг другу на память.

Но ведь память нельзя… подарить.

И она достала из своего пакета пустую общую тетрадку (48 листов). И написала на первой странице «До завтра».

И отдала ему.

А он наклонился и поднял из лужи десять копеек.

И всю войну эти десять копеек, повешенные на ниточке, касались оловянного бабушкиного крестика у нее на груди.

48 лет шла война.

48 листов тетради с надписью «До завтра» были исписаны красными чернилами. Других чернил не бывает на войне.

Не приходили письма. Приходили только повестки и извещения. Молчали телефонные линии.

Шла война.

Война до победного конца. До победного конца с каждой стороны от котла.

Когда крестики с ноликами вычеркнуты одинаково. А поля выкошены подчистую.

Выли люди. Выли сирены. Собаки. Вороны кружили над крышами. Над черными огнями.

Били колокола.

Отцы хранили молчание.

Матери хранили надежду.

Хоронили молодых и старух.

Царапали землю мертвые пальцы.

Плевали в снег.

Плевали кровью.

Плевали, не дождавшись, в вечный огонь.