Александра Николаенко: Светофор, шушера и другие граждане

На его древних лапах росли синие незабудки.

Под ногами была пустота.

Длинные листья умерших желаний, похожие на подводные щупальца, касались их щек ледяными пальцами, и на сплетенных стеблях оставались клочья надежды.

Но они шли дальше.

И крепко держались за руки.

…Замерев, остановились они на поросшем мягким синим мхом выступе забвения, над просыпающимся миром.

Еще окутанные ночным туманом, опьяняя запахом цветущего миндаля и лотосов, расстилались перед ними спящие склоны.

Золотые стволы дремлющих тальхов, увешанные плодами счастья, отражались в изумрудных глазах озер.

Медоточивые сидры, в кронах которых плясали лунные зайчики, тянули свои янтарные ветви к зеркальным водам покоя, и тяжелые смоляные капли, стекая по их стволам, падали в тишину, смешиваясь с кругами радости.

Ночные нити серебряных рек вплетались в солнечные паутины и, словно невиданное драгоценное кружево, укрывали низины.

Цвели топазы и турмалины, пурпурные кристаллы рубинов раскрывались навстречу восходу, сверкая алыми гранями, и россыпи опалов покрывали некошеные луга.

Из хрустальных родников вылетали разноцветные брызги и рыбы счастья, а радужные бесчисленные мосты встреч висели в сапфировом воздухе, перекрещиваясь друг с другом.

Светало.

Они шли по горизонту, и когда дорога пошла вверх, они побежали. Побежали легко. Как будто вниз.

Не потому, что им было страшно. Не потому, что они торопились.

А просто так захотелось.

Жил-был Иван Иванович Иванов.

Жил-был и вдруг умер.

И что хуже всего, Иванов даже не заметил, что уже умер, и продолжал жить дальше.

И вот он идет с работы.

Времени часов около семи.

Ранняя осень. Золото кленов крестит небесную синь.

И Иван Иванович решается пройтись от метро пешочком, подышать и проветриться.

Тепло.

По правый бок от Ивана Ивановича солнце скатывается за новостройки. Пламенеют окна хрущевок по правый бок от Ивана Ивановича.

Все хорошо. В небесном куполе самолеты чертят белые кресты авиалиний.

Закат превращает авиалинии в рваную вату.

По рыжим коврам газонов хромают здоровенные вороны. Неподвижно сидят поперек тротуара туповатые голуби.

Ничто не предвещает беды. Ничто не напоминает Ивану Ивановичу, что он уже умер.

Все как обычно. Перед Ивановым не разверзаются пропасти. В конце туннеля не вспыхивает свет. Никто не поет «Аллилуйя», ангелы не спускаются за Ивановым с небес и в волосы ему не вцепляются черти.

Присев на лавочку, наш герой несколько минут задумчиво смотрит. И, посмотрев немного, продолжает свой путь.

Но что это такое?

У знакомого светофора, на ту сторону Народного ополчения, огорожено.

Мигают сирены. Толпятся люди.

Естественно, Иван Иванович ускоряет шаг. Как всякому человеку, ему любопытно, что там такое?

Однако шагов за десять до перекрестка Ивана Ивановича останавливает (очень вежливо) работник дорожно-постовой службы и (очень вежливо) спрашивает у него какое-то специальное удостоверение. Пропуск.

Такого удостоверения (пропуска) у Ивана Ивановича Иванова (он извиняется) нет.

«Тогда, пожалуйста, отойдите от ограждения и встаньте в общую очередь», – уже менее приветливо поясняет Иванову работник ДПС.

«Тогда, простите, куда мне?» – смущенно спрашивает Иванов.

«Туда», – показывает ему полицейский, взмахивая полосатой палочкой.

И Иванов послушно плетется туда, куда ему указали, и встает в общую очередь за какой-то бабулькой.

«Что за безобразие у них тут творится?!» – мятежно думает Иванов.

«Еще не хватало стоять в очереди на ту сторону!» – мятежно думает Иванов.

«Что не придумают эти дураки сверху, все у них через (сами понимаете что)!» – мятежно думает он. Но пока не решается возмутиться вслух.

И стоит за бабулькой.

Очередь еле ползет.

Вернее сказать, очередь неподвижна.

И как можно увидеть, никого не только не пускают на ту сторону улицы, но и с той стороны улицы на эту также не пропускают никого.

Иван Иванович человек бесконфликтный и законопослушный. Он стесняется полицейских, работников ДПС и собак, справедливо предполагая, что и те, и другие, и третьи могут как следует накостылять ему ни за что. И потому старается ничем не выделяться из очереди.

Тем временем за Ивановым занимает очередь очень симпатичная дамочка в демисезонном пальтишке с беретиком, и неженатый Иванов приободряется.

«Вы не в курсе, девушка, почему мы стоим?» – обращается к ней Иванов (что, мол, тут у них происходит за ерундовина?) и видит на лице дамочки ответное недоумение.