Ясунари Кавабата - Избранное - Тысячекрылый журавль. Снежная страна. Новеллы. Рассказы. Эссе

Кикудзи легонько помахал рукой перед лицом ребенка.

— А почему он не моргает?

— Они позже начинают моргать… Видеть-то он видит, а моргать ему еще рано.

Кикудзи думал, ему месяцев шесть, а оказалось, всего около трех. Поэтому, наверно, молодая мать и выглядела так плохо: прическа неряшливая, лицо бледное, осунувшееся. Не успела еще как следует оправиться после родов.

Супруги были полностью поглощены своим первенцем, глаз с него не спускали, и Кикудзи чувствовал себя у них довольно одиноко. Но стоило ему сесть в поезд, как перед глазами сейчас же всплыла тоненькая — в чем только душа держится — молодая женщина с измученным, но умиротворенным лицом, светящимся тихой радостью. Приятель жил все время с родителями, и только теперь, после рождения ребенка, молодая мать наконец была наедине с мужем. И дача, где они жили, вероятно, представлялась ей раем, и она все время пребывала в блаженном состоянии. Так и ехал Кикудзи с этим умиротворенным и светлым образом в сердце.

Сегодня, у себя дома, лежа в полутьме на галерее, Кикудзи снова вспомнил жену приятеля. Вспомнил с нежным и немного печальным чувством.

И тут явилась Тикако. Как всегда, без предупреждения.

Энергично вошла и громко, даже слишком громко, сказала:

— Что это вы?! В такой темноте… — И уселась на галерее, у ног Кикудзи. — Уж эти мне холостяки! И свет-то зажечь некому, так вот и валяются.

Кикудзи подтянул ноги, согнул их в коленях, некоторое время полежал в такой позе, потом нехотя сел.

— Да лежите, лежите, пожалуйста! — Тикако протянула правую руку, словно удерживая Кикудзи, и только после этого по всем правилам поздоровалась.

Она рассказала, что была в Киото, а на обратном пути заехала в Хаконэ. В Киото, в доме главы их школы, к которой она принадлежит, встретилась со старым знакомым Ооидзуми, торговавшим утварью для чайной церемонии.

— Мы с ним давно не виделись, — сказала Тикако, — а тут встретились и, конечно, поговорили о вашем отце… Он предложил мне показать гостиницу, где, бывало, останавливался Митани-сан. Маленький такой дом на улице Киямати, укромный уголок. Ваш отец, видно, с госпожой Оота там бывал, не хотел привлекать внимания. А Ооидзуми предложил мне снять номер в этой гостинице. Понимаете — мне! Этакая дубина!.. Я бы умерла там со страха. Как проснулась бы среди ночи да вспомнила, что здесь останавливались Митани-сан и госпожа Оота, дурно, пожалуй, стало бы. Оба ведь уже покойники.

Ты сама дубина, если способна говорить такие вещи, подумал Кикудзи.

— Кикудзи-сан, вы тоже уезжали? На Нодзирико были? — спросила Тикако тоном всезнающего человека.

Она была в своем амплуа: пришла, выспросила все у служанки и свалилась как снег на голову.

— Только сегодня вернулся, — буркнул Кикудзи.

— А я уже дня три-четыре как приехала, — сказала Тикако резко и вздернула левое плечо. — Приехала, а тут такие неприятности, такие неприятности. Меня как громом поразило. Даже и не знаю теперь, какими глазами смотреть на вас, Кикудзи-сан… Допустила я оплошность… Осрамилась…

Тут она и сказала, что Юкико Инамура вышла замуж.

На галерее было темно, и Кикудзи мог не скрывать удивления, отобразившегося на его лице. Однако голос его прозвучал совершенно спокойно.

— Да?.. Когда же?

— Вы так спокойно спрашиваете, словно это вас не касается, — сказала Тикако.

— Я же говорил вам, и не один раз, что отказываюсь от брака с Юкико.

— Да слова это, пустые слова! От меня вы хотели отделаться, а не от Юкико! Какое, мол, дело этой назойливой бабе, понравилась мне девушка или не понравилась, нечего ей совать нос в чужие дела! Может быть, это действительно противно. И все же для вас это была хорошая партия.

— Будет вам болтать! — У Кикудзи вырвался смешок, короткий, резкий, точно он его выплюнул.

— Но девушка-то ведь вам нравилась?

— Девушка хорошая…

— Вот-вот, я сразу поняла, что она вам нравится, ну и я…

— Если находишь девушку красивой, это еще не значит, что на ней обязательно женишься.

И все же весть о замужестве Юкико поразила Кикудзи. Он попытался вызвать в памяти ее лицо, но напрасно, ничего не получалось!

Он видел Юкико всего два раза.

Впервые — на чайной церемонии в Энкакудзи. Тикако специально предложила девушке исполнить церемонию, чтобы Кикудзи мог хорошенько ее рассмотреть. И сейчас перед его глазами всплыла грациозная фигура девушки, ее лишенные манерности движения, тень листвы на сёдзи за ее спиной, фурисодэ, светившееся мягким светом. Все это ему представилось довольно отчетливо, а вот лицо расплывалось. Запомнилось вот еще что: красная салфетка в ее руках, и розовое фуросики — это уже когда она шла через парк к храмовому павильону, — и белый тысячекрылый журавль на розовом крепдешине… Все запомнилось, кроме лица.